Кринстон внимательно смотрел на кончик своей сигары.

– Он не произвел на меня такого впечатления, – признался он.– По крайней мере, из разговора по телефону.

– Если бы вы встретились лично, у вас бы сложилось несколькоиное мнение, – заметил Мейсон.

– Послушайте, – внезапно сказал Кринстон, – мне не нравится,как вы ведете дело.

– Нет? – холодно переспросил Мейсон.

– Нет! – громко заявил Кринстон.

– А что вам не нравится? – поинтересовался адвокат.

– Я думаю, что вы даете ускользнуть сквозь пальцы прекраснойвозможности. Все быстро разрешится, если мы пойдем на сделку с Блэкманом.

– Нет, – ответил Мейсон резким тоном, не вдаваясь ни в какиеобъяснения.

– А я думаю именно так, как сказал, и приказываю вамнемедленно связаться с Блэкманом и дать ему то, что он хочет. В разумныхпределах, естественно.

– Ни о каких разумных пределах там не может быть и речи, –ответил Мейсон. – Такие типы не знают, что это такое. Он вначале выяснит, чтомы понимаем под разумными пределами, а потом увеличит ставки.

– Хорошо. Пусть увеличивает. В это дело вовлечены большиеденьги, и мы не можем позволить себе проиграть.

– Вы боитесь, что Фрэнсис Челейн сломается под давлением? –спросил Мейсон.

– Интересные вопросы вы мне задаете! – воскликнул Кринстон.– Особенно после того, как в вашем кабинете у нее случился нервный срыв, а выпоместили ее вне досягаемости полиции.

– Я не говорил, что сделал что-либо, чтобы Фрэнсис Челейноказалась вне досягаемости полиции, – напомнил Мейсон.

– Это сказал я.

– Да, я слышал. К тому же кричать вам совсем необязательно.

Кринстон поднялся с кресла, выкинул сигару в корзину длямусора и гневно уставился на адвоката.

– Все, – заявил он. – С вами покончено.

– Что вы имеете в виду? – спросил Мейсон. – Кто со мнойпокончил?

– Вы меня больше не представляете. Вы также больше непредставляете мисс Челейн.

– Мне кажется, – медленно ответил адвокат, – что мисс Челейнсама в состоянии решить этот вопрос. Я подожду, пока она лично не скажет мне обэтом.

– Она вам скажет, как только я с ней поговорю.

– А где, интересно, вы собираетесь с ней разговаривать? –улыбнулся Мейсон.

– Не беспокойтесь, я найду где. И тогда с вами все будеткончено. Вы – сапожник. Вы, конечно, мудро поступили в некоторых вопросах, новы черт знает куда завели все дело. Я собираюсь нанять адвоката и…

Мейсон внезапно встал и двинулся вокруг стола. Кринстонвнимательно следил за его приближением, глаза его смотрели прямо, но в нихпонемногу начала появляться паника. Мейсон встал перед посетителем. Его взглядбыл холоден и спокоен.

– Пусть между нами не останется никакого недопонимания поэтому вопросу, – заявил адвокат. – С настоящего момента я вас не представляю,не так ли?

– Вы абсолютно правы!

– И, пожалуйста, не думайте, что ваше дело для меня такважно. Мисс Челейн уже давно бы попросила меня заняться имуществом, если бытолько мое положение адвоката, представляющего интересы здравствующего партнерафирмы «Кринстон и Нортон» давало мне возможность выступать в качестве адвокатапри рассмотрении вопросов, связанных с имуществом.

– Больше вам об этом нет нужды беспокоиться. С другойстороны, особо не рассчитывайте, что займетесь вопросами имущества. Вы небудете представлять никого и ничего. Я собираюсь нанять себе другого адвоката,и он также будет действовать от имени Фрэнсис Челейн.

– Вы идиот и попали в подставленный капкан, – медленно изловеще сказал Мейсон, – потому что, как я догадываюсь, вы наймете адвоката,которого предложил Блэкман, не так ли?

– И что, если так? – спросил Кринстон.

Мейсон холодно улыбнулся:

– Ничего. Вперед! Заходите в капкан еще дальше, если вам такхочется.

Взгляд Кринстона несколько смягчился.

– Послушайте, Мейсон, я ничего не имею против вас лично, ноэто деловой вопрос. Я думаю, что вы можете все испортить, и я считаю, что вы ужслишком придерживаетесь правил этики. Я хочу, чтобы вы меня правильно поняли.Фрэн для меня много значит, я ей как дядя. Я всегда был заинтересован в еесудьбе и прослежу, чтобы ее никто не надул. Я считаю, что в данном случае нуженкто-то, кто может прийти к соглашению с Блэкманом. Он заявил, что с вами небудет разговаривать, даже если вы останетесь последним человеком на свете.

Мейсон рассмеялся. В его смехе послышались горечь ибезжалостность.

Кринстон упрямо продолжал:

– Что бы ни произошло, я на стороне Фрэнсис Челейн. Я незнаю, что могут показать улики, но я буду держаться вместе с ней, несмотря нина что. Уясните это себе. Твердо уясните. Я – деловой человек, а они понятия неимеют о том, как заключаются сделки и строятся отношения в этом мире. А япрослежу, чтобы ее никто не надул.

Он повернулся и с достоинством направился к двери. Мейсонвнимательно следил за ним.

– Не думал, что вы такой простофиля, – сказал адвокат, когдаКринстон взялся за ручку двери. Тот резко повернулся.

– Терпеть не могу это слово! – заорал он. – Я никому никогдане позволяю называть меня простофилей!

– Вы его еще больше возненавидите к тому времени, какзакончится это дело, – заметил Мейсон, направляясь обратно к своему столу.

Кринстон с минуту размышлял, затем вернулся на место.

– Хорошо, раз вы считаете себя таким умным, я вам кое-чтоскажу, – начал он. – Вы все испортили с самого начала, как только взялись задело. Я знаю, что не могу уволить вас как адвоката мисс Челейн. Это должна решитьона сама, но я посоветую ей от вас избавиться. Однако, если она меня непослушает, я хочу дать вам совет: следите за Пуркеттом, дворецким.

– А вот теперь вы меня заинтересовали, – признался Мейсон. –Продолжайте и объясните, к чему вы клоните.

– О, так, значит, вы готовы послушать совет? – саркастическизаметил Кринстон.

– Я хочу узнать, почему вы вообще упомянули имя Пуркетта, –ответил Мейсон, холодным взглядом наблюдая за посетителем.

– Если я вам отвечу, у вас хватит ума воспользоваться полученнойинформацией?

Мейсон не стал отвечать, а слегка наклонил голову набок, какчеловек, который очень хочет услышать то, что ему собираются сказать.