— Сооружаем носилки и возвращаемся.

Не проходит и пяти минут, как мы уже отправляемся в обратный путь.

Я спокойно принимаю душ. Солдаты тщательно обыскивают комнаты и форму, даже не пытаясь проделать все это незаметно. Досадуя, что вернулись ни с чем, они проникают в душевые, чтобы обследовать каждый миллиметр тела. Мы позволяем обращаться с собой, как с куклами. При помощи тонких электрических фонариков они долго осматривают полости рта, а затем с ворчанием уходят. Мы одеваемся и с облегчением переглядываемся.

На выходе из раздевалки Цезарь 3 уводит меня в комнату, где мы готовимся к заданиям.

— Ну, как твои успехи? — начинает он.

— В целом неплохо. Но для начала объясните мне, что значит «ВС»?

— Это аббревиатура от «Возврата в семью». Мы говорили, что его сестра якобы погибла в автокатастрофе и семья получила разрешение требовать его возвращения.

— Но ведь это бы означало, что он свободен и ему незачем было сюда возвращаться.

— Ему понадобилось бы появиться в Доме для получения необходимых сведений о его семье и прохождения медосмотра… Но давай сменим тему. Как тебе уже известно, это сообщение не заинтересовало его, и он предпочел остаться с детьми-бродягами. Поэтому я надеюсь, что ты придумал что-нибудь получше.

— Да, но чтобы я мог продумать свой план во всех деталях, мне нужны сведения о пассажирах «Либерты» — того судна, о котором писали газеты Зоны.

— Это еще зачем? — сурово спрашивает Цезарь 3.

— Чтобы меня приняли в банду, я должен выдумать себе правдоподобную легенду. Я решил сказать, что сбежал с корабля на континент и с самого своего прибытия укрывался в сточных канавах. Это объяснило бы мою недостаточную осведомленность о Зоне и о жизни на суше вообще.

— Я подумаю, какие документы можно предоставить тебе для ознакомления, не подвергая опасности Дом.

— Думаю, чем лучше я буду информирован, тем эффективнее смогу действовать.

— Действовать ради чего и против кого?

— Не понимаю вопроса.

— Я уверен в обратном, но не будем об этом. Как ты рассчитываешь снискать доверие этих жестоких маргиналов? Они не только подозрительны, но еще и безжалостны. Тебе понадобится как-то задобрить их.

— В вашем досье я прочитал, что у банды Иеронима возникали конфликты с наркоторговцами. Я могу взять на себя ответственность за убийство байкера Бориса.

— А как ты уговоришь Иеронима вернуться?

— Я буду играть с ним по-честному и освежу его память, похвастаюсь тем, что успешно возглавил восстание против Цезарей, а потом скажу, что нуждаюсь в нем, чтобы отомстить Юпитеру и уничтожить Дом. Я объясню, что решил внедриться в группу «Э», сплотить союзников и собрать максимум информации для разработки плана. Я добавлю, что его опыт и знания необходимы для успешного осуществления моих замыслов. Учитывая его благородство, он наверняка согласится мне помочь.

Цезарь 3 устремляет на меня взгляд, смысл которого трудно понять: смесь недоверия и издевки.

— А ты хитер.

Он встает, чтобы выйти, и я слышу его бормотание:

— По мне, так даже слишком.

Он уходит — вероятно, чтобы побеседовать с другими Цезарями, перед тем как принять решение. Около часа я сижу один. Я понимаю, что удивил его и скорее всего насторожил, но время поджимает, и нужно было предложить какое-то решение. Я чувствую опустошенность. Цезарь 3 возвращается:

— Вопреки моим ожиданиям, твой план утвержден. Ты собираешься работать в одиночку?

— Нет, хотелось бы взять с собой Анну.

— Почему именно ее?

— Я видел ее в деле: она очень эффективно работает, умеет становиться невидимой и хорошо знает местность.

Подлинная же причина в другом: лучше всегда знать, где находится тот, кто за тобой следит.

— Ладно, отправишься через два дня. Ну а пока готовься. Ах, да, чуть не забыл: с тобой хочет встретиться Жан-Люк. Понимаешь, мы беспокоимся за него. Думаю, мы ошиблись: не выйдет из него «эшника».

Мой товарищ лежит в санчасти. Он очень возбужден, лицо вспотело.

— А, Мето, друг! Ты здесь. Подойди ближе, поговори со мной. Мне нужно прогнать все эти навязчивые воспоминания.

— Даже не знаю, что тебе сказать.

— Рассказывай о чем угодно. Мы здесь одни, и нас никто не подслушает. Например, о своем последнем задании или о том, как ты руководил восстанием против Цезарей. Давай, прошу тебя.

Я молчу, и тогда он выходит из себя:

— Ты не доверяешь мне, да? Но я же тебе все рассказал!

Я решаю уступить его просьбе, стараясь не упоминать тех моментов, что еще неизвестны Цезарям. Жан-Люк внимательно слушает, изредка задавая вопросы. Он заметно оживляется. Я ухожу на обед, пообещав вернуться на следующий день. Как я и ожидал, остальные проявляют ко мне безразличие, словно я переметнулся в чужой лагерь и теперь они презирают меня. Меня преследует мысль о том, что все это — инсценировка, цель которой — изолировать меня и сделать доверенным лицом Жан-Люка.

После отбоя ко мне заходит Клавдий.

— Мето, давай используем эту встречу по максимуму, — начинает мой друг. — Ромул намекнул, что она будет последней перед долгим перерывом. Он хочет, чтобы впредь твоя дверь оставалась ночью закрытой для всех, кроме него. Ромул сказал, что от него ускользает слишком много информации. Он должен сохранять контроль и боится, что за его спиной зреет заговор.

— Это меня не удивляет. Он чувствует себя одиноким и загнанным, но мне он больше не нужен, потому что у меня есть ключ от моей комнаты!

— Я догадывался, что это был ты. Вся эта суматоха была из-за тебя! Как тебе удалось пережить обыск?

— Меня предупредили, и я спрятал ключ снаружи во время утренней пробежки.

— Все равно будь осторожен, Мето. Вчера я подслушал конец одного разговора в конторе и сумел разобрать, что Юпитер говорил о тебе. Он сказал, что нужно позволить тебе довести до конца твой дерзкий замысел и что хватит уже Цезарям бояться какого-то сопляка. Выйдя из комнаты, Цезарь 2 негромко выругался, мол, старый шеф не в своем уме и подвергает Дом необоснованному риску. На что Цезарь 1 возразил: «Но Мето еще не победил, и я пока не сказал свое последнее слово».

— Мне нужно будет выйти завтра вечером. Сможешь узнать для меня расписание?

— Оставь дверь открытой. Постараюсь заскочить.

Я рассказываю о предстоящем задании на континенте и вижу, как он морщится:

— Вернуть обратно Иеронима? Ты меня пугаешь. Между собой они считают эту операцию невыполнимой и даже самоубийственной. По-моему, они нашли способ, как от тебя избавиться.

— Не волнуйся. Я буду осторожен.