Он пытается сохранять спокойствие, но его улыбочка куда-то исчезает, а я чувствую, что попал в самую точку, и продолжаю:

— Жан-Люк обо всем догадался. Уверяю тебя: он ничего не скажет, чтобы не выставить себя идиотом или предателем. Думаю, нам нужно подружиться, ведь мы заодно.

— А у друзей секретов нет, так ведь?

— Совершенно верно.

— Ну, тогда я тебя слушаю.

Я вмиг понимаю, что он знает про Еву, и, желая это выяснить, раскрываю карты:

— Ты хочешь поговорить о той, что прячется в трюме?

— Допустим.

Минуту он сверлит меня взглядом, а затем добавляет:

— За нее не волнуйся. Она была так измотана и печальна, что я нарочно отвернулся, когда он пришла. Можешь ее выпустить — там же дышать нечем.

— Ты прав.

Я бросаюсь на палубу, чтобы освободить Еву. Все складывается как нельзя лучше, однако нужно быть начеку: оружие у меня под рукой. Ева с трудом выбирается из люка, я протягиваю руку, она кидается ко мне в объятия и плачет. Хуан не мешает нам, и тогда Ева с трудом выговаривает:

— Хочется пить и умыться.

— Давай я сначала познакомлю тебя со своим другом.

Я подвожу Еву поближе, и Хуан доброжелательно рассматривает ее лицо, закрытое растрепанными волосами. Он протягивает мне флягу и серое одеяло. Когда Ева уходит в каюту, он произносит:

— Будто из пекла вернулась. Расскажи про нее.

Пока я повествую о ее жизни, Ева энергично вытирает мокрое лицо, потом закутывается в одеяло и укладывается на койку. Видна лишь прядь ее волос. Наконец она засыпает.

— Я сразу понял, что ты не такой, как все, Мето, — с улыбкой признается Хуан. — И какое у тебя сегодня задание?

— Я отправляюсь к «сорнякам» за своим другом. Но только не волнуйся: я вовсе не собираюсь им навредить, у меня другие планы.

— Если тебе это нужно, я знаю одного из них. Зовут Суль. Он мой брат. Ты пойдешь один?

Когда я произношу имя Каэлины, его лицо суровеет:

— Эту я хорошо знаю — девчонка не промах. Не рассказывай ей о своих истинных мотивах, а то я не ручаюсь за твою шкуру.

Остаток пути мы плывем молча, обмениваясь многозначительными взглядами. Мы рады, что можем друг на друга рассчитывать. Лодка пристает в берегу, и я иду будить Еву. Мы прощаемся с Хуаном, а затем ступаем на понтонный мост. Я прошу свою подружку немного подождать, а сам иду проверить, свободна ли дорога. Мы направляемся в ближайший к порту сквер и прячемся в густых зарослях. Когда город просыпается и загораются первые рассветные лучи, лицо Евы светлеет и она словно сбрасывает с себя маску скорби.

Через час мы уже не спеша шагаем по тротуару, взявшись за руки. Она вертит головой по сторонам, наслаждаясь жизнью, которую и не надеялась снова увидеть. Я внимательно присматриваюсь к прохожим и проезжающим машинам. Покупаю Еве билет на поезд, она подносит его к носу, чтобы понюхать, и шепчет мне на ухо:

— Мне хочется, чтобы ты приехал ко мне когда-нибудь. Хочу, чтобы ты увидел меня настоящей — такой, какой я была раньше.

Она целует меня в шею и добавляет:

— Я стольким тебе обязана, Мето…

— Думай пока о себе. Даю слово, что постараюсь приехать, но ты должна набраться терпения.

— Я уже привыкла, но ты никогда не давал мне пустых обещаний. Береги себя, я не хочу тебя потерять. Я оставила Рваным Ушам записку и назначила в ней своего преемника — Октавия. Я подумала, что Промежуток станет для него таким же убежищем, каким служил мне, и это облегчит ваши встречи. Ну, и кому-то же надо лечить этих тварей…

Поезд подходит к перрону, и мы расстаемся. С трудом сдерживая слезы, я направляюсь в район «Э» и решаю пройти мимо дома № 187 в надежде увидеть кого-нибудь из членов своей семьи. Но когда я приближаюсь, оказывается, что движение на улице перекрыто, а вдоль тротуара стоит множество вооруженных людей. Из «моего» сада выезжает неимоверно длинный автомобиль, на заднем сиденье — старик и женщина. Мне удается поймать взгляд дамы: кажется, это моя мама… Агенты безопасности закрывают ворота, а полицейские рассаживаются по машинам и следуют за Марком-Аврелием. На улице вновь воцаряется спокойствие. Место встречи — в пятистах метрах отсюда, Каэлина сидит на скамейке у входа в сквер и притворяется, будто читает. Ее каштановые волосы собраны на затылке, я любуюсь ее большими темными глазами и сажусь рядом.

— Привет, Мето. На случай, если за нами следят, возьми мою руку и поцелуй меня, как делали Мишель с подружкой в саду. Так мы будем вызывать меньше подозрений.

— А почему бы тебе не взять инициативу в свои руки?

— В этом мире ее берут на себя мальчики. Только не спрашивай почему — я и сама не знаю.

— Ладно.

— Похоже, у тебя есть оригинальный план. Я тебя слушаю.

Пока я рассказываю о своих замыслах, она смотрит на меня с таким видом, словно я несу полную ахинею. Порой ей даже хочется перебить меня, и когда я заканчиваю, она выдерживает паузу, а потом спрашивает:

— Зачем ты все это мне рассказываешь? Ты же прекрасно знаешь, что я обязана представить рапорт.

— Не волнуйся: именно этот план я и предложил Цезарям.

— Значит, это просто хитрость, чтобы заманить Иеронима, и на самом деле ты не собираешься бунтовать против Дома?

Она переводит дух и с облегчением продолжает:

— Значит, хитрость. Так мне больше нравится.

Я избегаю ее взгляда: она еще не готова понять, но это лишь вопрос времени. Мы встаем и отправляемся на север. Вдруг она берет меня за руку и кладет голову мне на плечо. Этот порыв нежности напоминает о Еве: я представляю, как моя подружка прибыла на место, бросилась в объятия родителей и они простили друг друга. Каэлина стискивает мои пальцы, я поворачиваюсь к ней, и она целует меня в губы. Я наконец понимаю, что нас засекли. Мы ускоряем шаг, и на выходе из сквера Каэлина отпускает мою руку и убегает. Я — за ней. Мы лавируем между машинами и шмыгаем в узкую улочку. Вскоре Каэлина останавливается и толкает железную дверь полуразвалившегося дома, поднимает с земли металлический прут и блокирует вход. Мы пытаемся отдышаться, она прижимается ухом к замочной скважине, прислушиваясь, и через пару минут буквально набрасывается на меня с упреками:

— Мето, если ты не сосредоточишься, я аннулирую задание. Запомни: я еще никогда не подводила Дом и не собираюсь садиться в калошу из-за тебя.

— Извини, Каэлина, это больше не повторится.

— Это был последний твой шанс: у тебя больше нет права на ошибку.

Я вижу миловидное личико, но слышу грозный цезарский голос. Игра будет непростой. Я спрашиваю:

— Где мы?

— На конспиративной квартире группы «Э». Поскольку я с тобой, они решили, что тебе не нужно о ней знать. Подождем пару часов и выйдем через другую дверь. Думаю, лучше явиться к «сорнякам» ночью.