Проходит совсем немного времени, а я уже знаю об этом человеке, кажется, абсолютно все. Ему двадцать пять, он рос в Лондоне, учился в Оксфорде, любит верховую езду и хорошие машины, увлекается картингом, и когда удается выкроить свободную минутку, то непременно направляется в автоклуб. О таких говорят – золотой мальчик. Он такой и есть. В нем все совершенно. И я догадываюсь, зачем отец меня с ним познакомил…

От высокосветской скучной беседы с ним меня спасает Камилла, пришедшая весьма кстати к бару с каким-то молодым блондинистым плейбоем. Заказав два бокала мартини, она уставляется на меня и двусмысленно подмигивает.

– Ну что, как дела? – вклиниваясь между нами, спрашивает подруга и озадаченно смотрит на Дилана.

– Все отлично!

– Так, понятно. Я Кэм.

– Дилан, – он удостаивает ее легким рукопожатием.

– А Дилан у нас кто?

– Дилан у нас младший, – встреваю я.

Берк сразу же ехидно поглядывает на него, подавляя смешок. Британец, видно, не привык к таким поворотам, но все же достойно и молча выдерживает мой «юмор».

– Дилан младший, вы не против, если я украду подругу на пару минуточек? Мой кавалер, думаю, будет рад с вами пообщаться!

6. Дэнни Зуко и Сэнди Олссон – персонажи из музыкального фильма «Бриолин».

7. Боково́й (латера́льный) амиотрофи́ческий склеро́з (БАС; также известен как боле́знь , мотонейро́нная боле́знь, боле́знь .

– Я вовремя влезла?

– Как всегда.

Включаю кран и подставляю руки под холодные струи проточной воды. Внутренний жар от двух бокалов вина и скучных разговоров мгновенно же тушится и становится проще реагировать на все окружающее.

– Что за перец? – Кэм поправляет макияж и накладывает новый слой красной губной помады.

– Британская овощная культура.

– Жгучий?

– Скорее, сладкий.

– Так сладкий – это же хорошо, тебе хотя бы на один вечер было бы полезно.

– Наверное, только у меня на подобное аллергия. Ты вообще, где пропадала, Берк? И что это за ненатуральный блондин?

– То ли Майк, то ли Мэтт, я уже и забыла. Да и это ли важно?! Ты видела, какой он красавчик?

– Камилла Берк, ты в своем репертуаре!

– Ну а что? Зато здесь теперь не так скучно! И вообще, ты чего тухлая какая-то? У тебя ведь сегодня праздник, ты сиять ярче лампочки должна.

– Я устала.

– Да ладно! Еще и трех часов не прошло.

– Я не об этом. Я устала от общества, в котором нахожусь. Раньше я и сама была такой, но все изменилось. Мне неинтересно. Мне скучно. Это не моя Вселенная.

– Так, инопланетянка, перестань хандрить! – Она подходит и сдавливает мои щеки в своих руках. – А то мы с Эштоном быстро тебя встрясем. Кстати, а где он?

– Наверное, прячется от моей сестры, если ему удалось от нее сбежать. – Я пожимаю плечами.

В комнату заходит парочка представительных дамочек лет сорока, и одна из них внимательно уставляется на нас.

– Дакота? – Женщина тепло улыбается и подходит ближе.

Теперь и я ее узнаю. Это та блондинка, с которой встречался мой отец. Это на нее я наорала однажды на приеме. Тогда она для меня была чуть ли не мегерой, а сейчас кажется довольно миловидным человеком. Она не страшилище, как я считала раньше, а вполне красивая и ухоженная леди, правда ноги, выглядывающие из серебристой плиссированной юбки, у нее действительно кривые.

– Что вы здесь делаете? – настороженно спрашиваю я, но уже через секунду понимаю, что вопрос глупый.

С ее лица сразу же пропадает улыбка. Такое ощущение, что она готовится принять новый удар от сумасшедшей истерички. Это бы и произошло раньше, но я больше не должна так поступать. У меня нет никакого права на подобные выкрутасы.

– Расслабьтесь, – спокойно добавляю я. – Спасибо, что пришли, мисс…

– … Лайтман. Джозефина Лайтман. Можно просто Джозефина.

Она скромно опускает голову, словно я ее отчитываю. Хотя все должно быть как раз-таки наоборот.

– Как вам вечер?

– Все просто замечательно! Ваш отец хорошо постарался, чтобы угодить вкусам каждого гостя.

– Да, он молодец… Вы простите меня за тот вечер. – Украдкой кладу руку на ее плечо. – Надеюсь, у вас не было после этого неприятностей.

– Нет, ничего… Я все поняла, и, поверьте, больше не искала встреч с Уэйдом. – Она подозрительно посмотрела на свое плечо.

– В смысле? Вы что, не вместе?

– Нет. Мы расстались после того приема. Нас ничего не объединяет, кроме общих дел компании.

Джозефина неловко улыбается и быстро покидает комнату. В ней слишком много воспитания, чтобы закатить заслуженную сцену, выговориться. Ей сложно быть рядом со мной, говорить о мужчине, которого она полюбила, но с которым не может быть вместе.

Господи, как стыдно! Она не заслужила того, что тогда произошло. Моя ревность и ненависть лишила ее, возможно, счастья. И теперь, посмотрев на нее, такую простую, несмотря на дорогой гардероб и статус, я вижу женщину, которая достойна любить и быть любимой.

Даже если это и мой отец, я не вправе принимать за него решения.

***

Танец с папой в день рождения – это еще одна традиция. Поэтому, когда все гости образовали круг и зазвучала медленная композиция, отец галантно подал мне руку и вывел в центр зала.

– Ты еще помнишь движения? – выпрямив спину, готовясь к свободному вальсу, задорно спрашиваю я.

– Хоть и танцор из меня не ахти, но их я никогда не забуду!

И мы закружились. Зал поплыл, гости стали мелькать в сплошной полоске, кроме родного человека рядом все исчезло.

И вот мне снова двенадцать, я впервые танцую с папой вальс. У меня трясутся колени от волнения, так как на нас смотрит куча взрослых. Папа улыбается и шепчет, что я прекрасно двигаюсь, не то что он. Он говорит что-то про свой дурацкий галстук, который завязал слишком туго и корчится, словно маленький ребенок. Я начинаю смеяться и расслабляюсь.

– Я должна тебе кое-что сказать! – собираясь с мыслями, быстро проговариваю я.

– Что-то не так, милая?

– Я видела мисс Лайтман здесь.

– Даки, я…

– … пап, не надо, я все знаю, – прервав его, продолжаю я. – Прости меня за тот вечер. Я потребовала от тебя того, чего не должна была. Знаю, ты любил маму и будешь ее любить, но ее уход не должен ставить точку в твоей жизни. И если эта женщина помогала тебе справиться с пустотой в сердце, то верни ее. Я не буду возражать.