Проснувшись, Кошка еще некоторое время пыталась прийти в себя и раздумывала. Раньше убитые ею не являлись ей во сне, и она решила, что это тоже из-за разговоров с ученым. Придется ей теперь с этим жить. А еще у нее было предчувствие, что это только начало…

Выбравшись утром из палатки, Кошка решилась заговорить с одним из людей в военной форме — патрульным, наверное.

— У вас тут никому проводник не нужен?

Тот окинул ее оценивающим взглядом, видимо, отметив про себя ладно подогнанную походную одежду, крепкие удобные ботинки. Потом пожал плечами:

— Вроде, какие-то челноки на Шаболовку собирались. Вон они, в конце станции баулы свои разложили. Спроси у них, может, им провожатый понадобится. Лично я в ту сторону нипочем не пошел бы, но если кому подзаработать очень надо…

Кошка подошла к челнокам. Сначала они вообще не хотели иметь дела с женщиной, уверяя, что это не к добру, но потом все же согласились, при условии, что заплатят ей меньше, чем обычно. Кошка скрипнула зубами от злости, но выбирать пока не приходилось. Ей хотелось спросить, что за люди живут на Шаболовской, но она решила не показывать свою неосведомленность. Наверняка челноки идут туда не первый раз, значит, бояться нечего.

Вообще она слышала, что и на Шаболовке, и на Ленинском, да и на следующих нескольких станциях заправляют бандиты, и так вплоть до Калужской, где начинается загадочная Ясеневская община. Это было и хорошо, и плохо. С одной стороны, обычаи этой публики Кошке были известны, она знала, как с ними держаться. С другой, повышался риск встретить кого-нибудь знакомого. Но насколько она знала, люди с Китай-города не очень-то «дружили домами» с собратьями по ремеслу с других станций.

По своей привычке, Кошка мысленно дала прозвища новым спутникам. Главного из них она окрестила Босс — за то, что много строил из себя. Это был темноволосый полноватый мужик в относительно новом спортивном костюме, объемистый живот его выпирал вперед, на пальцах блестели серебряные перстни. Другого, в просторных штанах цвета хаки и заношенной теплой жилетке поверх старой фланелевой рубахи, Кошка прозвала Волдырем — все его лицо покрывали красные прыщи, а волосы были редкие и какие-то серые. Третий, морщинистый невысокий мужик в пузырящихся на коленях тренировочных штанах и заплатанном черном свитере, получил кличку Шняга — за то, что все время суетился.

По дороге наниматели рассказывали ей о своих проблемах. Она на всякий случай внимательно слушала — лишняя информация никогда не помешает.

— На Шаболовке, вообще-то, торговать можно, — рассуждал Босс. — Мы им продукты продаем, а иногда на всякую утварь и посуду меняем — у них много. Рядом с Ленинским проспектом магазин был большой хозяйственный — название не помню, но всех этих мисок и тазиков было там до черта. И Ленинский успел запастись, и Шаболовской хватило с избытком, до сих пор излишки распродают. Правда, потом в овраге за магазином какая-то дрянь завелась, но они к тому времени почти все вынести успели.

— А возле Шаболовской что интересного? — спросила Кошка.

При этих словах челноки как-то странно переглянулись, а потом Босс отрезал:

— Глупые шутки!

Кошка удивилась и осторожно пояснила:

— Вообще-то я магазины имела в виду. В смысле, чем там на поверхности разжиться можно?

— Были и там магазины, как не быть. Да только на поверхность тамошние сталкеры уже не ходят давно, — даже странно, что ты этого не знаешь. А вот Ленинский проспект — богатая станция. У них там «Дом ткани» рядом был, да и большой торговый центр поблизости.

— Ну и толку-то теперь от этих тряпок? — буркнул Шняга.

— Все равно, хорошо бы до Ленинского дойти. Я своей бабе обещал красивое что-нибудь на платье. Они это любят, — глубокомысленно заявил Волдырь.

— Ну, до Шаболовской доберемся, а там посмотрим — как пойдет, — сказал Босс.

У Кошки вдруг появилось нехорошее предчувствие. Может, зря она в эту сторону отправилась? И она совсем забыла, что хотела спросить: почему же сталкеры Шаболовской перестали ходить на поверхность?

* * *

Едва они вошли на Шаболовскую, Кошка поняла, что предчувствие было не напрасным: обстановка здесь очень напоминала Китай-город. В одном углу шлепала картами пестрая компания, из другого доносилось нестройное, с надрывом, пение. Мотив был знакомым — кажется, они тоже исполняли «Ушел наверх и не вернулся», но слова были какими-то чудными. Впрочем, пели с душой — впору было прослезиться. Эта песня считалась народной, и на многих станциях ее исполняли по-разному — начиналась она всегда одинаково, а уж дальше сочиняли сами, кто во что горазд. Например, в одном варианте было «И долго плакала невеста», в другом, наоборот, «Недолго плакала невеста», а в третьем про невесту вообще не было ни слова, зато появлялась, допустим, старуха-мать или любимая сестрица, а где-то — верные друзья, которые напрасно дожидались возвращения бедолаги-сталкера.

Сама станция с ее округлым сводом была похожа на закопченную пещеру — дым от костров разъедал глаза, а силуэты обитателей виделись неясно в этой мгле. Достопримечательностей, на взгляд Кошки, было здесь мало. Ну разве что картинка из кусочков цветного стекла в конце станции, изображавшая, как поняла Кошка, те самые кремлевские башни со звездами, на которые теперь смотреть нельзя. Вот на картинку смотреть можно сколько угодно, хотя, понятное дело, эти звезды ненастоящие. Те, что мерцают с башен, переливаются, как живые, словно в каждой из них и впрямь сидит демон, как некоторые поговаривали.

Еще привлек внимание плакат над путями. Такие еще кое-где на поверхности попадались, только там они уже обветшали, настолько, что порой и не разберешь, что нарисовано или написано, а этот неплохо сохранился. Было на нем изображено непонятное существо. Впрочем, это явно был человек, но такой примечательной внешности, что Кошка долго пялилась на него, то и дело прыская в кулак. Одет он был в изодранную, белую когда-то рубаху с широкими рукавами, черную жилетку и такие же штаны, заправленные в остроносые сапожки. Вдобавок талию человека опоясывал широкий кусок светлой тряпки — словно от простыни часть отодрал. Но это было еще не так странно — мало ли оборванцев в метро? Гораздо примечательнее было то, что на голову этот тип повязал красную тряпку, из-под которой свисали многочисленные черные косички, украшенные крупными бусинами. Он задорно глядел, казалось, прямо на Кошку густо подведенными черным глазами, небрежно держа в руке странный, словно бы игрушечный пистолетик. И вообще, если б не маленькие усики и клок волос на подбородке, она бы решила, что это баба. Кошка тихо хихикала, представляя, что бы сделали с таким чучелом на Китай-городе, вздумай оно там появиться. И пистолетик бы не помог…

Тем временем к торговцам подошли пара местных с вопросом, есть ли брага. Те, развязав свои баулы, выложили товар. Заинтересовавшись, подошли еще несколько мужиков. Впрочем, торговля шла не так уж бойко — то ли кто-то уже побывал здесь до них, то ли у народа просто было маловато средств. Вскоре Босс, оглядывая лишь на треть опустевшие баулы, решил: