— Эксклюзив! — вещала драконица. — За него можно купить себе целую вторую гостиницу, а мне она обошлась всего в половину этой — мелочь же!

У Камали горели глаза, на лице блуждала странная улыбка и подрагивали руки.

— Отнесу в сокровищницу! — решила она. — Или нет — поставлю в фойе, пусть мне все завидуют, ни у кого же такого нет! Или в спальню — будет освещать все светом истинного искусства, или…

— Камали, это драконий огонь в стазисе, огонь от мелкого красно-оранжевого вредителя, стазис мой, и сколько он продержится, я не знаю! — прервала я ее поток слов. — Лучше вынести на улицу, я серьезно.

Владелица гостиницы замерла, недоверчиво глядя на меня, потом насупилась, в итоге нахмурилась и произнесла:

— Ты уверена?

— Камали, я абсолютно уверена.

— Но это скульптура! — упорствовала она.

— Это драконье пламя в стазисе! Его я создала минут пятнадцать назад в саду!

— Я его убью!

И, развернувшись, Камали вылетела на двор.

В момент когда она на всех парах пересекала дверной проем, из-за алой занавески, драпирующей ближайшее окно, выглянула мордочка знакомого уже мне дракона. Дракончик бросил на меня укоризненный взгляд, после посмотрел в сторону, куда умчалась Камали, и, удерживая увесистый мешочек с золотом двумя короткими передними лапками, забавно переваливаясь на задних, поспешил ко мне.

Несколько удивленная таким поворотом событий, я разъяренно потребовала у представителя высшей расы:

— Деньги Камали верни!

Чешуйчатый, притормозив, заявил мне:

— Разглашение коммерческой тайны — подсудное дело, между прочим. А я тебя благородно простил! Так что имей совесть, магичка, и не препятствуй благородному делу наполнения моей сокровищницы.

И он продолжил решительно тащить золото в мою комнату. В МОЮ комнату свое неблаговидно полученное золото!

— Слушай… — Дракончик мрачно на меня глянул, и я невольно исправилась: — Слушайте.

Он кивнул, принимая мое уважительное обращение, и продолжил самым презабавным образом семенить по деревянному полу все так же в направлении моей комнаты. Это заставило вспомнить, о чем, собственно, я.

— Слушайте, уважаемый!

Тут «уважаемый» переступил через порог каморки.

— Это вообще-то моя комната! — возмутилась я.

— Наша, — невозмутимо поправил дракончик. — Будь благодарна за то, что я тебя тут согласен терпеть.

С этими словами он остановился, пристально оглядел помещение без окон и задумчиво произнес:

— Рыть будем тут…

— Рыть? — Мне показалось, что я ослышалась.

— А ты искренне веришь, что здесь все слишком честны, чтобы нас ограбить? Очнись, девочка, закон наполнения сокровищницы суров и не терпит полумер! Золото — главная ценность дракона!

Кстати, о золоте. Не слушая разглагольствований дракончика, я нагнулась, ловко вытащила из его не готовых к нападению лап мешочек.

— Э! — воскликнул малыш. — Ты чего? — раздалось следом.

Но, не слушая его, я молча вышла из комнаты и дверь закрыла. Потом прошла по холлу во двор и там обнаружила Камали с Хатором. Хозяйка гостиницы жестами, умильно хлопающими ресницами и пантомимами выражала любовь к искусству в общем и к огненной скульптуре в частности. Ее дракон, сложив руки на груди, молча внимал, всем своим видом выражая крайнее неудовольствие. Я подошла, драконы, прекратив бесшумное выяснение отношений, посмотрели на меня. Молча вручив Камали мешочек с золотом, который она, судя по расширившимся глазам, несомненно узнала, я попросила Хатора:

— Вы не сильно ее ругайте, пожалуйста.

— Да я вообще молчал, — проворчал дракон.

— Зато смотрел, смотрел как! — воскликнула Камали.

— А как я должен был на тебя смотреть? — поинтересовался Хатор.

— С нежностью, любовью и заботой, — тут же нашлась драконица.

— Именно так я и смотрел, — усмехнулся Хатор. — С нежностью, любовью и заботой… Заботило меня очень, что случилось с моей любимой женой!

Финальное предложение он практически прорычал, и напрасно. Камали тут же прицепилась к последнему слову:

— Любимая? Значит, есть еще и нелюбимые? И сколько?! Изменщик! Как ты мог! Я отдала тебе лучшие полеты в своей жизни! А ты… ты…

Присутствовать при семейных разбирательствах мне не очень хотелось, поэтому я осторожненько сменила тему, заметив:

— Странно вы ругаетесь. У людей говорят «лучшие годы своей жизни», а у вас полеты. Существует какая-то градация?

Камали с Хатором переглянулись, и дракон мягко спросил у меня:

— Откуда у тебя это золото, Миладушка?

Сложно сказать, но в груди что-то дрогнуло. Меня давно никто не называл по имени, обычно, Радович, ну и остальные нелицеприятные прозвища. А вот так вот нежно и вопросительно мне говорила только бабушка… И тут же вспомнилось обещание Владыки. Неужели я правда смогу ее увидеть? И ее, и маму, и отца…

— Эй! — Камали подошла, извлекла из рукава белоснежный платочек, протянула мне: — Ты чего? Малышка? Ты чего плачешь?

— Растрогалась до слез, — вынесла я вердикт своему состоянию. И поспешила ответить на вопрос Хатора: — Я его у этого мелкого чешуйчатого мошенника забрала, пока он еще и пол вам не попортил в стремлении создать и наполнить свое хранилище.

Супружеская пара странно на меня глянула, потом их взгляды сместились так, словно они посмотрели за меня, и у обоих на лице отразилось полнейшее недоумение, граничащее с абсолютным шоком.

А на весь двор раздалось:

— Это незаконно! Ты не имеешь права расторгать сделку, в конце концов, это мой огонь! — вопил, я даже догадываюсь кто.

— Зато стазис мой, — не оборачиваясь, ответила паршивцу.

И тут оба дракона рухнули.

И Камали, и Хатор выше меня значительно, поэтому, когда они рухнули, мне сперва даже показалось, что это огонь в стазисе стал больше, поглотив обоих. Потом дошло: драконы опустились — на одно колено Хатор и на оба Камали, и даже головы опустили, и казалось, дыхание они затаили тоже.

Сильно изумившись их поведению, я медленно обернулась и замерла, так и стоя в пол-оборота. На входе в гостиницу стоял дракон. Не дракончик, нет — дракон. Высокий, красноволосый, с темно-красными бровями и ресницами, огненно-оранжевыми глазами, странного вида прической, где гребень на голове переходил в длинные, до пояса, волосы сзади, полуобнаженный, с татуировкой красного дракона, чья голова покоилась на груди дракона, и в красных кожаных штанах, сапоги тоже были красные и кожаные.

И вот этот вот, я не знаю кто, но очень странного вида, решительно двинувшись ко мне, прошипел: