Акане виновато опускает голову:

— Прости, Киба-кун. От лица моей семьи. Отец обязательно поговорит с Саске-куном.

— О чем с ним говорить? — удивляюсь я.

Парень воспользовался силой. Не стал поддаваться. Я должен из-за этого затаить на него обиду?

— Да не парься ты, — снова хлопает меня Сэм. — С ним ничего не будет. Он Джунсиначи, а ты чернь. Так, пожурят за то, что не смог справиться с задохликом без суммы. Унизят там, зачмы…

— Сэм, ты перегибаешь.

Сэм затыкается. Я сдерживаю подступающую из пищевода волну, говорю:

— Сэм.

— А?

— Еще раз меня тронешь, и я сломаю тебе палец. Клянусь.

Ответить Сэм не успевает. Его перебивает звук звонящего телефона на тумбе. А я не могу даже пошевелиться, чтобы его взять. Не говоря уж о том, чтобы смотреть в маленький дисплей. Это всё — смерть. Спрашиваю у Акане:

— Кто там звонит?

Акане заглядывает.

— Твоя мама.

Неприятное предчувствие щекочет в горле. Насколько я понял характер этой мамы, она не будет звонить так поздно, учитывая, что совсем недавно я ей писал, чтобы не беспокоилась.

— Акане, ответь, — морщась кислым лимоном, киваю я на телефон. — Спроси, что случилось.

Девушка берет мой телефон.

— Даже не АйФон? — лыбится Сэм.

Не обращаю на него внимания, говорю:

— Только не рассказывай, что случилось. Скажи, что я сплю и забыл телефон у тебя в комнате.

— У меня?!

Сэм перестает улыбаться.

— Да мне все равно. Скажи что-нибудь.

— Ну… ладно… Алло? Эм-м, нет, вы туда попали. Это Акане Мацуо. Да. Киба-кун спит и оставил свой телефон у ме… в гостиной. Извините, что ответила. Просто может что важное, а время уже позднее. Нет… Нет… с ним все хорошо. Да. Точно хорошо, — Акане морщится, добавляет металла в голос. — Он гость в доме семьи Мацуо. Безопаснее места в Москве не найти. Так что передать? А, понятно. Да, действительно странно. Конечно, я обязательно передам. Хорошо, до свидания.

Сбрасывает звонок, смотрит на меня:

— Твоей маме постоянно кто-то названивает. Какие-то неприятные звуки. Как будто людей пытают. Крики, стоны. Она стала переживать из-за этих… эм… настырных шутников. С разных номеров телефона звонят. И даже ночью. Вот она и подумала, не случилось ли что с тобой.

Парочка переглядывается. Сэм осторожно говорит:

— Друже, ты же понимаешь, что это… ну… силачи.

— Понимаю.

— Они начали раньше, чем я думал. Что будешь делать?

— Я уже говорил, что буду делать.

Встревает Акане:

— Это безумие, Киба-кун. В школе учатся девять силачей. Уже восемь. За пределами школы еще десятки членов этого клана. Даже если ты справишься, что будешь делать с остальными?

Очень уж они интересуются моими делами. Неспроста.

— У меня пока есть время.

— Откуда, Киба-кун?

От заместителя директора. На его обещание сдержать силачей я хоть и не сильно рассчитываю, но подслушанный мною его разговор с неизвестной личностью намекает, что он, как минимум, дал соответствующее указание, а не просто блефовал.

Ну или Новая Сила не может действовать открыто из-за того, что не очень умный Дэн во всеуслышание угрожал моей семье.

Как бы то ни было, телефонными звонками шутники доказывают, что руки у них связаны. Если бы они хотели разобраться серьезно, то не стали бы этим заниматься.

Так что это обычное запугивание из-за невозможности сделать что-то другое. Я сам этим занимался. Очень эффективно работает подброшенное письмо с угрозами в запрятанный каким-нибудь мелким корольком сундук с золотом. А если еще золото в сундуке обмазать кровью или положить палец особо приближенного… Эх, старые добрые времена.

Скорее всего работают оба эти фактора — и глупость Дэна, и указание заместителя директора. Но меня больше интересует другой вопрос. Зачем Георгию Александровичу так стараться ради меня? Я что, какой-нибудь важный наследник клана под прикрытием? Или настолько перспективен, что он решил в меня вложиться? Как-то сомнительно. На всех перспективных учеников в школе не расстараешься.

— Это мои проблемы, — выдавливаю слова. — Вы лучше скажите, зачем сюда пришли? Да еще и тайком. Твой отец не будет от этого в ярости?

Акане качает головой:

— Нет. Он признал тебя нашим гостем. И если ты будешь вести себя в… эмм… рамках приличия, то все будет хорошо.

Сэм поднимает палец и многозначительно смотрит мне в глаза:

— В. Рамках. Приличия. Понимаешь, что это значит, дружище? Могу провести ликвидацию безграмотности для че…

— С-э-э-эм.

— Молчу, Аканушка.

— Зови меня Акане-семпай!

Смотрю на детскую перепалку, борюсь с желудком:

— Вы думаете, я не заметил, как вы слили мой вопрос? Так зачем вы пришли?

Сэм смотрит на Акане:

— Он совершенно не знает, что такое дружба. Чёрствый столетний сухарь.

— Грубовато, Сэм-кун. Но я, пожалуй, с тобой соглашусь.

Тошнота потихоньку отходит, поэтому я говорю четче:

— Вы продолжаете юлить.

Акане поправляет свои длинные черные волосы, улыбается:

— Мы хотим с тобой дружить, Киба-кун. И всё.

— Точно, — кивает Сэм. — Пришли тебя проведать, как только ты научился выговаривать слова после ласточки. Вот, держи.

Сэм дает мне большую пачку зубочисток.

От моих ушей не скрылось, что их сердца учащенно забились о ребра. Ладно, не хотят говорить, пусть не говорят.

Я очень внимательно смотрю на девушку.

— Акане?

— Да, Киба-кун?

— Правильно ли я понял, что следить за дочерью главы семьи клана Джунсиначи считается… ну не знаю… позором. Может бесчестьем?

Акане щурится:

— Что ты имеешь в виду?

— Помнишь, за ужином я сказал, что кто-то стоит за дверью и подслушивает?

— А, ты про это. Это просто невозможно, Киба-кун. Поверь мне.

— Ага, — кивает Сэм. — Надо быть полным психом, чтобы вытворять такое. Следить за дочерью влиятельной семьи из клана Джунсиначи? Это, друг мой, трындец. Смертный приговор. Вспорят пузо по самую пипиську…

— Сэм!

— Ага, ай эм сорри. Если там кто и стоял, то точно не подслушивал. Может служка полы подметала.