ее племянники осмелятся подкрасться к ней. – Дело в том, что есть мужчина…

– Мужчина? – Даниэль наклонилась вперед, широко улыбаясь. – Ты уже давненько не говорила о мужчинах! Кто он?

Хюльда повертела чашку на блюдечке.

– Его зовут Мерритт Фернсби, и он писатель, который живет в заливе Наррагансетт.

Даниэль села прямо.

– А это как-то связано с тем, как резко ты уехала два воскресенья назад?

Хюльда поерзала на стуле.

– Может быть.

Сестра хлопнула рукой так громко, что напугала ее.

– Чудесно. Залив Наррагансетт… это Род-Айленд? И откуда же ты его знаешь?

Игнорируя радость сестры, Хюльда сосредоточилась на фактах.

– Его дом был – и сейчас – зачарован, так что я познакомилась с ним через БИХОК.

– Понятно. А он знает о твоей привязанности к нему?

Щеки Хюльды потеплели.

– Он о ней отлично знает. Я… То есть… – она отняла руки от чашки, опасаясь, что может пролить чай, и вместо этого сцепила их на коленях. – То есть это взаимная привязанность, достаточно сильная, и я решила, будет лучше съехать, пока не пошли сплетни…

Даниэль завопила, и Хюльда чуть не упала со стула.

– Что? – Ее сестра, всегда склонная драматизировать, сползла со своего стула и встала на колени в своих пышных юбках, обхватив Хюльдины ноги. – Хочешь сказать, у тебя настоящий ухажер? Хюльда, это же потрясающе!

Хюльда сжала губы, не давая себе улыбнуться, и прочистила горло.

– Да, что ж, это захватывающее начинание. Для меня это все в новинку, и я пытаюсь определить время, подходящее для определенных проявлений чувств…

Даниэль тупо уставилась на нее.

– Что? – спросила Хюльда.

– Ты ведь с ним не такая, да? – Она встала и снова уселась на стул.

Хюльда моргнула.

– Что ты имеешь в виду?

Ее сестра закатила глаза.

– Сдержанная и жесткая, дурочка ты эдакая.

Хюльда выпрямилась.

– Вовсе нет, спасибо.

– Но, – продолжала Даниэль, – ты проделала такой путь только лишь за тем, чтобы увидеть, как я просто растаю от этой сказочной вести или есть что-то еще?

Переведя взгляд на свои рукава, Хюльда подергала их простую отделку.

– Ну, я вроде как выставила себя дурой, и нет, – она почувствовала горящий и вопрошающий взгляд сестры, даже не поднимая головы, – я не расскажу тебе подробностей, потому что это все для него очень личное. Достаточно будет сказать, что я недавно некорректно выразилась кое о чем чувствительном и теперь не знаю, как быть дальше.

– Ты что-то наколдовала?

Хюльда нахмурилась. Даниэль не унаследовала слабого семейного провидения и даже столько лет спустя все еще толком не понимала, как оно работает.

– Ничего существенного, нет.

Даниэль вздохнула.

– А ты пробовала спросить у него, как быть дальше?

Пальцы Хюльды переплелись теснее.

– Он сейчас в отъезде.

Когда Даниэль не ответила сразу же, Хюльда взглянула на нее и увидела, что сестра изучает ее столь пристально, что между бровей собрались две складочки. Хюльда глотнула чая, ожидая, пока закончится обследование.

Минуту спустя Даниэль сказала:

– Есть у тебя свойство это делать, особенно когда что-то меняется или тебе становится неловко.

Хюльда покачала головой.

– Я вполне хорошо справляюсь с переменами. Ты знаешь, что я часто переезжаю, посещаю множество домов…

– Не перебивай, – Даниэль наставила наманикюренный палец на Хюльдин нос. – Это трудновато объяснить. Это какой-то стоицизм, который у тебя появился после двадцати. Когда возникают сложности, ты становишься больше статуей, чем человеком.

Хюльда поникла.

– Это не плохо… не совсем, – поправилась сестра. – Но… ну у тебя всегда была старая душа, но чем старше ты становишься, тем сильнее ты, не знаю, боишься стать человеком. Твои эмоции сидят в клетке жестче, чем этот корсет, – она ткнула Хюльду в живот. – Если бы они были садом, они бы завяли от нехватки солнца.

Хюльда нахмурилась.

– Кажется, я поняла твою метафору, – она заставила себя расслабиться. Сделала еще глоток чая, поставила чашку на колени. – Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если честно, я не знаю, как это изменить.

Даниэль посмотрела ей в глаза.

– Ты его любишь?

Каждый мускул от плеч до колен натянулся.

– Несколько рано судить…

Даниэль стукнула Хюльду по плечу.

– Перестань. Ты его любишь?

Хюльда пожевала нижнюю губу. Посмотрела в свой чай.

– Люблю.

– Так покажи ему! – Она раскинула руки в стороны, чуть не сшибив вазу со свежими цветами. – Выломай прут из этой клетки, Хюль! Впусти солнце. Люди – эмоциональные создания, даже ты. Тебе нужно пробить скорлупу этого яйца и позволить ему увидеть нежную плоть внутри.

Хюльда вернула чашку на блюдце.

– Если тебе так уж нужно быть поэтичной, придерживайся одного визуального образа. А то это сбивает с толку.

Даниэль захихикала.

– А ты сбита с толку?

Она минутку подумала.

– Нет.

Потянувшись к ней, Даниэль взяла ее руку и сжала ее.

– Если этот мистер Фернсби влюбился в тебя, значит, он любит тебя всю, с клеткой, скорлупой и прочим, – она улыбнулась. – Это многое о нем говорит. Я думаю, это романтично.

– Ты про все так думаешь, – Хюльда вздохнула.

– Что?

Она пожала плечами.

– Чувствую себя немного глупо, выслушивая советы от младшей сестры.

– Увы, старшей у тебя нет, – съязвила та. – Итак, давай поговорим о том, что ты скажешь, когда он вернется из поездки. Все по порядку. Мне нужно знать о нем все, чтобы я могла поделиться с тобой своими богатыми познаниями в области отношений и дать самые лучшие советы.

И Хюльда рассказала ей все, опустив лишь Сайласа, и к тому моменту, когда она пошла спать, на душе стало чуточку легче.

* * *

К тому времени, как подали ужин, Мерритт сумел снова пришить улыбку к лицу и убавить огонь под кипящими сумбурными мыслями. Он мысленно заново проследил весь свой путь по городу и был вполне уверен, что не видел никого, кто мог бы его узнать. То есть он видел множество людей, многих из которых он узнал, но они либо не замечали его, либо не смотрели дважды в его сторону. А оттого он задумался, насколько же изменился? Если бы он не сообщил письмом о приезде, смог бы Нельсон Сатклифф назвать его по имени? Собственного сына? Но об этом не стоило думать.

Он обнял Рут, мать Флетчера, придя сюда, и это разом и помогло, и ранило. Отец Флетчера все еще был на работе, а его брат и сестра отсутствовали: Амос на Манхэттене заканчивал обучение по забою и разделке скота, а Кери ужинала с семьей своего жениха.

– Но, помяни мои слова, завтра она будет здесь. – Рут наконец-то уселась, убедившись, что у всех остальных все есть.

Мерритт наколол кусочек щедро политого