подливой цыпленка на вилку, но не поднес ее ко рту.

– Я слышал, она помолвлена.

– Да и пора бы уже. Хороший парень, – кивнула Рут. – Отец его каретник, но Джон хочет быть фармацевтом.

– Интересно. – Его желудок был маленький и твердый, как сталь, но Мерритт все равно запихнул цыпленка в рот и прожевал. Он не хотел быть невежливым. Далекая его часть отметила, что еда хороша; просто у него не было аппетита.

– По правде говоря, я какое-то время думала, что она от тебя кольцо получит, – смеялась Рут.

Мерритт хохотнул, но чем дальше, тем более колючим становился звук.

Портендорферы приютили его, когда отец вышвырнул его из дома, а Эбба ушла. Кери была добра к нему, и они неделю или две пытались что-то построить, пока она прямо не заявила ему, что не может справиться с его сломанностью. И правильно. Он использовал ее как живой костыль.

Цыпленок в животе стал скользким. Для всех лучше, что ее сейчас здесь нет.

К счастью, Флетчер прикрывал его, болтая о работе и надвигающихся праздниках, – простые темы, которые Мерритт мог комментировать, не прилагая много усилий. Никаких упоминаний убийц или магии. Флетчер – единственный человек, которому Мерритт рассказал о том ужасном деле с Хогвудом, и он не горел желанием делиться с кем-либо еще, даже с женщиной, которая была ему как мать после того, как собственную у него отобрали.

И все же, когда ужин закончился, он испытал облегчение. Мерритт помог помыть посуду, чтобы чем-то занять руки, затем задержался у дверей, уверенный, что его сейчас стошнит всем тем, что он пропихнул вниз по пищеводу. Он дважды тянулся к дверной ручке, но его тело милостиво позволило оставить пищу себе, а вечерние флора и фауна сочли уместным дать ему немного покоя.

И потому Мерритт принялся смотреть в окно, хотя особо ничего не было видно. Лишь несколько огней, горящих в окнах или висящих около дверей. Фримен, отец Флетчера, вернулся и поприветствовал его, прежде чем пойти поесть. От стекла тянуло холодом. Мерритт прислонился к нему лбом, и оно затуманилось от жара его кожи.

И он думал о… ни о чем не думал.

Должно быть, он долго там просидел, потому что, когда Флетчер подошел к нему, Мерритт совершенно позабыл, где находится.

– Сатклифф много тебе рассказал? – спросил Флетчер.

Мерритт упорно продолжал смотреть на свечу в доме напротив.

– Достаточно.

Прошло несколько секунд.

– Может, завтра мы могли бы…

– Я не хочу об этом говорить, – прошептал он.

Флетчер вздохнул.

– Тебе нужно об этом поговорить.

– Не нужно.

– В этом твоя проблема, – он говорил тихо, чтобы родители не услышали. Они вели собственную беседу, которая звучала сейчас фоновым шумом. – Ты никогда не хотел об этом говорить. Ни когда пришел сюда, имея из всего имущества, по сути, только одежду, что была на тебе, ни когда съехал, ни сейчас.

Мерритт не отвечал.

– Мы же как раз за этим сюда приехали.

– Это моя проблема, Флетчер, – он обнял себя руками, защищаясь от холода, но со сквозняка не ушел. – Я разберусь с ней по-своему.

– По-твоему – это значит никак с ней не разбираться.

Мерритт стиснул челюсти.

– Разве ты не хочешь, чтобы тебе полегчало? – напирал Флетчер.

«Сворааааачиватьсяяя», – шептала трава сквозь стены. Звук затих почти так же быстро, как и раздался.

Мерритт сфокусировался на той свече. Казалось, она горела у него внутри, медленно плавя его внутренности, сжигая их.

– Что это за вопрос?

– Такой, на который ты должен ответить, Мерритт, – Флетчер потянулся, чтобы положить руку на его плечо, но та отскочила от твердой невидимой стены.

Мерритт отвел глаза от стекла. Охранные чары. Когда он успел их поставить?

Флетчер моргнул и провел ладонью по невидимому щиту.

– Не то чтобы я тебе не верил, – осторожно сказал он, – но… это впервые…

Он хотел сказать, впервые, как он видел, что Мерритт использует магию.

Сглотнув плотный комок в горле, Мерритт попытался заставить щит исчезнуть. Защитные инстинкты, значит? Что я здесь защищаю, Гиффорд?

Протянув руку, он надавил на стену. Она устояла. Вниз по горлу струйкой стекло разочарование.

– Я не знаю, как это убрать, – прохрипел он.

Флетчер пожевал губу и прошел вдоль стены почти на четыре фута[5], где она и закончилась.

– Попробуй расслабиться.

Если бы это было так просто. Но Мерритт заставил себя делать глубокие вдохи. Потряс плечами. Подумал о магазине сладостей и вкусах его разнообразных товаров.

Он знал, в какой момент охранные чары исчезли, потому что Флетчер чуть не упал. Наверное, облокотился на ту стену.

Мерритт судорожно выдохнул и посмотрел на темноту за окном в поисках той свечи. Кто-то ее задул.

– Мы можем завтра попробовать еще раз, – предложил Флетчер.

Качая головой, Мерритт сказал:

– Нет. Спасибо тебе, Флетчер, за все. За то, что отправился со мной. Но я должен уехать.

Его друг нахмурился.

– Мама ждет тебя завтра. Кери придет.

Но Мерритт покачал головой.

– Я не могу здесь оставаться, – он снова втянул в себя воздух, но это почти не сказалось на его издерганных нервах. – Я пока не могу с ними встретиться. Есть дилижанс, который отбывает утром, еще до церковных колоколов. Ты оставайся. Проведи время с семьей. Но я не могу…

Горло перехватило. Он не мог закончить предложение, не показав эмоций.

Двое мужчин еще минуту стояли у темного окна, затем Флетчер пробормотал:

– Ты держал это в себе тринадцать лет. Отпусти.

Горло Мерритта сжалось еще сильнее.

– Даже если случится худшее, – продолжал Флетчер, – ты знаешь, что мы тоже твоя семья, так?

Мерритт отступил прочь, горло перекрыло так, что он едва мог дышать. Он часто моргал, сдерживая слезы.

Самым печальным было то, что он точно не знал, почему плачет.

Глава 9

8 ноября 1846, остров Блаугдон, Род-Айленд

Сходив в церковь с Даниэль и проведя весь день в пути на коляске, кинетическом трамвае и лодке до острова Блаугдон, Хюльда вдруг обнаружила, что делает то, что, как она всегда заявляла, не входило в ее должностные обязанности: готовит для клиента. Но, опять же, она сейчас не была экономкой Уимбрел Хауса, а Мерритт был больше, чем просто клиентом, так что, в конце концов, она просто-напросто применяла по назначению свои книги рецептов, чтобы порадовать мужчину, к которому испытывала сильные чувства.

Хюльда оставила дверцу духовки открытой, чтобы мясной пирог оставался теплым, но не подгорел. Она сумела выставить Батиста из кухни уже второй раз за день – сначала она приготовила поздний обед,