Он стукнул каблуком, но движения воздуха я не почувствовала. Барон не отвернулся и не собирался уходить. Может, конечно, и хотел, но чего-то ждал. Моего ответа?

— Вы знаете, почему у нас с вами такое недопонимание? — спросила я жестко, почувствовав вдруг на мгновение свободу от лжи. — Потому что мы не видим лиц друг друга. Даже глаз.

— Сомневаюсь, что вы хотите увидеть мое лицо, — чуть ли не рявкнул барон, оборвав меня на полуслове.

— Тут дело не в моем желании, а в вашем нежелании! — поразилась я собственной резкости. — Это вы не хотите его мне показывать.

— Мне нечего показывать, — барон больше не кричал. Сейчас в его голосе чувствовалась дрожь, и я поспешила его успокоить.

— Ваше лицо — это лицо человека, а природа, даже если ее чуть-чуть видоизменить, не создает того, что не в силах вынести человеческий глаз. К тому же, простите, но я знаю, что на вас сейчас грим. Если он даже не шибко удачный, то для меня это не имеет значения. Я работала в театре и насмотрелась на таких монстров, которые вам и не снились… И вообще, вы же не пытаетесь произвести на меня впечатление?

Я попыталась сказать это со смехом, но вместо звонкой речь моя сделалась хриплой, и я, чтобы сгладить неловкость, чуть наигранно покашляла, сообщив, что здесь ужасно холодно, и я даже в свитере не могу столько времени стоять на одном месте.

— Тогда танцуйте! — нет, не зло, а непонятно как бросил мне в лицо барон.

Слова обожгли, и мне даже захотелось смахнуть их с лица, но рука с кольцом не дошла до моего лба, вновь оказавшись в ладони барона.

— Я приглашаю вас на танец, пани Вера. Боюсь, это моя последняя возможность. Потом вы не подпустите меня ближе, чем на метр.

— Когда потом? — с трудом выдавила я, почувствовав вторую руку барона у себя на талии.

— Когда я покажу вам то, что с таким трудом прятал, — он усмехнулся совсем близко, и теперь мне захотелось стереть с лица уже смешок, но он поймал мою вторую руку плечом.

Мы стояли вплотную друг к другу, на совсем неподобающем для скромного танца расстоянии. Поняв оплошность, барон отступил на шаг, и я громко выдохнула, делая первый па. Вернее, следуя за ногами и руками барона.

— Я не умею танцевать классические танцы, — поспешила я оправдать свою неловкость до того, как оттопчу в темноте барону все ноги.

Впрочем, свет бы не помог. Я не танцевала с тех пор, как перестала быть студенткой. Несколько лет! Толик не любил клубы или экономил деньги, не важно… Он никогда бы не пригласил меня на вальс.

— Без музыки так непривычно, — пролепетала я очередное оправдание, когда все же оставила отпечаток на сапоге партнера. — И без света…

Барон обязан был понять, что я танцую в первый раз, но повел себя настоящим джентльменом:

— А зачем свет? В вальсе не принято смотреть друг другу в глаза. Вы смотрите вправо, а я влево, и наши взгляды никогда не встречаются. Это очень деликатный танец, — барон вдруг перегнул меня назад, и я почти повисла на его руке, не чувствуя спины. — Когда вы отклоняетесь назад, я не следую за вашей шеей, как бы мне этого ни хотелось. Мне предписано танцем держать спину прямо и смотреть только вперед. Ну что, попробуем не сбиться со счета?

Теперь я видела его глаза, но не могла пока определить их цвет. Ах да, о чем я… Серо-синие… Я же так долго смешивала этот цвет для марионетки.

— Эдна, два, три… — барон не стоял на месте. — Опускайтесь с носка на пятку… Вот так… Зачем вам свет, свет вам не нужен… Вам нужна практика… Впрочем, Ян не умеет танцевать… Давайте, вот так — эдна, два, три, два, два, три…

У меня кружилась голова, а ноги что-то там перебирали по паркету — что это за комната, что у ней нет ни конца, ни края — ни одной стены, никакой мебели…

— А теперь пройдемся по квадрату, — не унимался мой учитель. — И прошу, считайте вместе со мной, иначе вальса мы сегодня не станцуем, а завтра, как я уже сказал, вы меня на пушечный выстрел к себе не подпустите…

Я считала, постоянно сбиваясь и со счета, и с невидимого квадрата. Я не чувствовала ни ног, ни рук, только крепкое рукопожатие. Камень прочно засел между кожаными пальцами барона, и я не боялась больше потерять кольцо. Неожиданно танец кончился, и взметнувшийся было платок упал мне на спину.

— В чем дело, Карличек? — проговорил барон, будто у самого моего уха.

Карлик ответил издалека. Или просто говорил тихо.

— Я только хотел спросить про ужин.

— Накрой в столовой на три персоны…

— Пан Драксний выпил литр молока…

— Все равно поставь три прибора и подсвечник на одну свечу. Сколько времени тебе потребуется, чтобы приготовить для нашей гостьи что-нибудь вкусное?

— Полчаса. За четверть часа я не управлюсь со всем.

— Тогда принеси нам вина. Сюда. И побыстрее.

Карлик не ответил. Видимо, "слушаюсь" было здесь лишним.

Карлик исчез довольно тихо, и мы с бароном остались в кромешной тьме на расстоянии вытянутого пальца друг от друга. Если подняться на носок, то я без всякого сомнения дотянусь до его губ. И к безумному своему ужасу я поняла, что не просто могу, но и хочу это сделать. Может, это мне передалось его желание?

Чего он медлит? Не знает, как я отреагирую… В ночных клубах, где тоже никого толком не видишь и тем более не знаешь, никто не размышляет, просто целует… Или дает поцеловать себя. Но здесь не клуб, здесь на кону не смазанная помада, а честь невесты. Я буду безвозвратно потеряна для барона как порядочная женщина, если позволю себе этот поцелуй… А если не позволю, потеряю себя, свой покой…

Во сне я уже целовала эти губы. Белые, холодные, мертвые губы маски. В одинокие ночи они стали моим наваждением, и я списывала подобные желания на безумный темп работы над куклой и осознание факта того, что эти губы принадлежали когда- то живому человеку. И эти губы, на расстоянии вставания на носочки, сейчас принадлежат живому. И идентичны губам мертвого брата.

Какими же дурацкими могут быть условности: мы оба жаждем этого поцелуя, и ни один из нас никогда не решится на него. Хотя между нашими желаниями существенная разница: Милан всего-навсего хочет поцеловать женщину, потому что давно не целовал, а я… Я — безумный творец Пигмалион, влюбленный в свою Галатею…

Бред… Нечего тут думать, надо просто действовать. Темнота не выдаст нашего секрета. Я коснусь сейчас живых губ и скажу, что молодежь так нынче благодарит за танец. Это не будет даже поцелуй. Только секундное соприкосновение губ. Только бы не промахнуться…

Рука с плеча барона скользнула ему на щеку, и большой палец сразу же утонул в ямочке на подбородке. Губы на два сантиметра к центру — это я точно знаю. Носки на вытяжку, как у балерины. И…

Меня обдало ледяным воздухом. Барон резко отвернулся и стиснул запястье своевольной руки. Мой бешеный пульс ударил ему в палец.