возмущенно обернулся ко мне, готовый разразиться гневной тирадой. Не дав ему сказать ни слова, я вытянула руку в сторону поля и торопливо нарисовала в воздухе бабочку. Потом еще одну, и еще, и еще. За ними появилась стрекоза, и завершающим штрихом небо пересекла радуга. К тому моменту, когда Виноградов решил посмотреть, на что же я указываю у него за спиной, над парой людей, пытавшихся разобраться в неисправности автомобиля, кружила стайка желтых бабочек и тонкокрылых стрекоз.

– Этот момент я бы с уверенностью назвала романтическим. – Сказала я. – Теперь стреляй.

И он выстрелил. Я увидела, как пущенная стрела стремительно покрыла расстояние, отделявшее нас от людей, и, легко прошив оба тела, упала в траву на кромке поля. Мужчина, стоявший к нам спиной, слегка вздрогнул. Перед лицом молодой женщины продолжали мельтешить бабочки, она отгоняла их и негромко смеялась. Мужчина протянул руку и заправил ей за ухо прядь растрепавшихся черных волос.

– Уходим. – Виноградов перебросил арбалет через плечо и двинулся прочь от автострады.

– Подожди, – окликнула я его, – я хочу на них подольше посмотреть!

– Нам пора. Ты что, забыла Правила? Мы стреляем и уходим. Дальше все не по нашей части.

Конечно, я знала Правила и покорно поплелась за напарником. Пару минут мы шли молча, а потом Митька спросил:

– Как ты это сделала?

– Ты когда-нибудь видел, как люди рисуют на стекле?

-А ты наблюдаешь за людьми? Вообще-то для этого существуют музы. Может тебе стоит переквалифицироваться?

– О нет! – Я рассмеялась и похлопала рукой по своему арбалету. – Я появилась на свет стрелком. Говорят, даже мой левый глаз был прищурен. А за людьми я люблю наблюдать, да. Только я их мало видела. Они такие… Как бы это сказать? Занятные.

– Занятные, говоришь.  – Он немного рассеянно посмотрел на меня сверху вниз и добавил, – Стрелкам запрещено входить в контакт с людьми – запомни это раз и навсегда. Это прописано в Правилах и только так мы можем максимально хорошо сделать свою работу. Поняла?

Я сдержано кивнула.

– А вообще ты ничего, молодец. Неплохо это у тебя получилось. Я поначалу думал, ты просто шляпа. – Митька усмехнулся, но сейчас в его улыбке не было ничего обидного.

– Я не просто шляпа.

– Вижу.

Теперь, подкарауливая художника, мы лежали на прогретой солнцем крыше, и я думала о том, что здорово было бы просто так, не по заданию, лежать здесь, прижимаясь к  Митькиному плечу. И от того, что совсем уже скоро мне придется выходить на задания в одиночку, становилось как-то печально. Я отогнала прочь грустные мысли и задала вопрос, который уже давно меня беспокоил:

– Мить, я давно хотела тебя спросить, почему нам нельзя подольше посмотреть на людей? Я знаю, в Правилах написано, что все контакты запрещены, но почему?

– Потому что каждый должен заниматься своим делом.

– Это не ответ. Я думаю, если я получше узнаю людей, то смогу лучше сделать свою работу.

– Они тебе нравятся, верно? Так и должно быть. Конечно было бы лучше, если бы ты их любила, но раз этого не произошло с первого взгляда, то не пытайся этого изменить. Я тебе сейчас кое-что скажу, может это слишком пафосно прозвучит для такой пацанки, как ты, но это правда, как мы все тут ее понимаем: чтобы выстрелить с любовью надо чувствовать любовь.  Поэтому просто поверь мне – ты лучше сделаешь свою работу, если будешь знать о людях как можно меньше.

– Но я все-таки думаю…

– Просто делай свою работу. Кстати, эта твоя придумка с рисунками отлично действует – стрела ложиться очень легко, вообще без сопротивления. Так что давай соображай, что будешь рисовать сегодня.

– Я еще не решила.

– Так решай скорей, вон наш фигурант идет.

И я нарисовала летящие воздушные шары. Мы выстрелили практически одновременно, как раз в тот момент, когда художник, проводив взглядом разлетающиеся от порыва ветра шарики, наткнулся глазами на блондинку в зеленом плаще. Моя стрела легко пронзила ее сердце.

Сначала я никак не могла понять, на что же это похоже, а потом меня осенило – на ателье! Я как-то раз видела нечто такое. По довольно просторной комнате сновали туда-сюда около десятка муз, их столы были усыпаны фотографиями людей, обрезками цветных тканей, по углам стояли манекены, на глаза мне попалось несколько журналов, с яркими иллюстрациями.  Присмотревшись повнимательнее, я обнаружила, что с тем же успехом здесь могла бы разместиться и библиотека – часть столов была заставлена стопками книг, – или музыкальный салон – прямо под окном расположилась внушительная гора пластинок.

– Ищешь кого-то?  – Раздался голос слева от меня.

Из-за довольно высокого ряда книг, отгородившего стол от внешнего мира, словно крепостная стена, на меня смотрело зеленоглазое белокурое создание.

– Ну да, в общем. Алену.

– Это я.  – Зеленые глаза скользнули по моей кепке, и мне впервые захотелось сменить ее на что-нибудь другое. Не дав мне додумать мою мысль, муза указала на стул напротив своего стола. – Садись.

Я опустилась на стул, а она раздвинула перед собой стопки книг, будто распахнула ворота в стене крепости.

– Слушаю. – Произнесла принцесса из башни.

– Мне для задания нужна «Илиада».

– С каких пор стрелку для задания нужна «Илиада»? – Она недоверчиво прищурилась.

– А что? Это же история любви. Ну, почти что.

– В самом деле? Лена, подойди сюда – позвала Аленка, не отводя от меня взгляда.

На ее зов появилась еще одна муза с пышной гривой светлых волос и не менее пышным телом. Теперь меня внимательно рассматривали две пары глаз.

– Вот,  – указывая на меня, как на музейный экспонат, пояснила Алена, – девочке-купидону нужна «Илиада».

– Но если мы хорошенько подумаем, «Илиада» ей не нужна. – Завершила ее рассуждения Елена.

– Да с чего вы взяли? – Попробовала возмутиться я.

– Любопытничаешь? – Обе музы смотрели на меня, требуя немедленного ответа.

– Да с чего вы взяли? – Я вскочила со стула. – Очень надо!

– Ну, видимо, очень, раз пришла. Садись. – Аленка снова указала на стул.  – Вам, стрелкам, всегда не хватает фантазии. И откуда вы беретесь только, прямолинейные такие? Вот тебе «Илиада».

Она выложила передо мной книгу. Я взяла ее в руки и растеряно повертела. Возникла небольшая пауза.

– Спасибо. – Я вздохнула и направилась к выходу, убедившись, что дипломат из меня вышел