морщится мой сосед. - Что ж они на тебя опять меня повесили? Ты же понимаешь, что дело гиблое. Так до старости будешь четырьмя заездами светить. Хорошо, если не дырками от них…

-Разговорчики… - ощетинивается полицейский. - У меня постановление, гражданин Аронов. Доставить вас на допрос.

-Доставляйте… - разводит Иван руками. - С удовольствием прогуляюсь. Вот только свитер надену.

Он идет мимо меня в комнату, я залетаю следом.

-Иван…

-Ты от нас уедешь? - Дрожит голос дочери. - Не будешь встречать с нами новый год?

У меня тоже все внутри обрушивается.

-Так, спокойно, - сгребает Иван на руки Веру. - Ты будешь слушаться маму, а я скоро приеду. Надя, это тебе, - он достаёт из кармана карточку и всовывает ее мне в руки. - Пароль четыре шестерки. Пожалуйста, ни в чем себе не отказываете.

Он чмокает Веру в щеку, опускает ее на пол и надевает свитер. Я только открываю и закрываю рот, понимая, что сейчас совсем не время припираться по поводу самостоятельности.

-Я обязательно позвоню. Даже если что-то пройдёт не так, - обещает мне Иван.

-Гражданин Аронов! - Доносится из прихожей раздраженное. - Вы имейте совесть…

Иван решительно отодвигает нас с дочкой в сторону, распахивает дверь и уходит из квартиры.

-До встречи, Надежда Васильевна, - с иронией в голосе говорит капитан и прикладывает руку к виску. - Хорошего дня. Из города никуда не уезжайте. Мы вас вызовем.

Хлопает дверь. В квартире наступает тишина. Такая оглушающая, что я закрываю глаза и уши. К горлу подкатывают слезы. Но если я сейчас позволю себе их, то Веру уже не успокою. Дети они вообще очень чутко считывают настроение взрослых.

-Мамочка… - обнимает мою ногу дочь, - а мы теперь снова вдвоем, да?

Я закусываю губу и глубоко дышу, смотря в потолок.

-Нет, малыш, ну что ты, - выдавливаю улыбку. - У Вани работа. Он же не может постоянно быть с нами.

-А он уже будет дома, когда я их садика приду? - Заходит Вера вопросом с другой стороны.

-Он постарается…

Ещё через пятнадцать минут мы абсолютно беспрепятственно выходим с Верой из дома. Нас никто не караулит, не хочет взять интервью… Видимо, сам по себе Иван для них улов гораздо «жирнее», но оно и к лучшему. Слишком эмоционально я сейчас нестабильна.

Работаю я на автопилоте. Вернувшись домой, принципиально готовлю ужин на троих. Стараюсь занять себе чем угодно: перебираю вещи, разрешаю дочке смотреть в интернете видео с обзорами игрушек, мою плиту, полы, ванну…

Стараюсь не паниковать. Аронов - не последний в этом мире человек. Он обязательно решит ситуацию, какой бы сложной она не была и позвонит.

В девять я не выдерживаю. Сначала, как сумасшедшая обрываю номер Ивана, а после когда после двадцатого звонка абонент так и остаётся недоступен, собираю дочь, нахожу гарантийный талон от своего нового телефона, где написаны паспортные данные помощника Ивана и вызываю такси.

Глава 25. Важный разговор

Глава 25. Важный разговор

Иван

Что дело пахнет керосином, я понимаю, когда меня проводят сквозь отделение полиции через черный выход и сажают в чёрный тонированный минивэн.

-Здрасьте… - хмыкаю «людям в черном».

Но они молчат. Непробиваемые ребята. Хоть пальцем в глаза тыкай…

Поэтому я просто откидываюсь на сидении и прикрываю глаза, стараясь построить в голове хоть какую-то логическую цепочку.

Предположим, Шольц уже написал заявление и слил меня журналистам. Эксклюзивно. Какому-то желтушному изданию. Иначе утренняя осада была бы плотнее. Не думаю, что связей у него много.

Капитан Крачков - давно прикормленная шестерка, старающаяся усидеть на всех стульях одновременно, потому, чтобы не произошло стремится дружить и сохраняет нейтралитет. А это значит, что как только к нему попало заявление, он сообщил об этом заинтересованным в моей свободе лицам.

Где-то на кожно-жопных ощущениях понимаю, что разговор мне сейчас предстоит непростой. Но он рано или поздно все равно бы случился, поэтому я если и очкую, то только в одном до конца не решенном деле, связанном с закупками медицинской техники.

Сколько пытаюсь смотреть в окно, все равно не понимаю, куда меня везут. Надеюсь, что не мочить под березой без суда и следствия…

Машина тормозит минут через тридцать.

«Люди в черном» высыпаются на улицу и помогают выйти мне.

Я разминаю руки и ноги, оглядывая стройку здания, которое по плану должно принадлежать школе легкой атлетики. Открывали мы этот объект вместе с председателем. Значит, говорить со мной будет сам Рагожин?

-Оружие, колющие, режущие… - оживают конвойные и начинают обшаривать мои карманы.

-Да я из дома, мужики… - хмыкаю. - Откуда роскошь? Даже телефон на досмотре в отделении отобрали.

-Действуем по протоколу, - хмурится самый высокий и плечистый. - Пожалуйста, берите каску и проходите в синий вагончик.

Шлепаю по строительной грязи и ухмыляюсь. Вот уж любители конспирации. Даже браслет не ловит сеть.

Дергаю ручку и поднимаюсь на подножку.

-Доброе утро… - оглядываю фургончик и, к счастью, оказываюсь прав.

-Кофе будешь? - Невозмутимо предлагает Рагожин.

-Не откажусь, - отвечаю насторожено. Прохожу я к кухонному уголку и сажусь за стол.

Вдруг чашки вздрагивают от удара кулака по столешнице.

-Что ж ты, сукин сын, меня так разматываешь, а? Не можешь себя сдерживать - иди боксируй. Какого лешего, ты скажи, я тебя пять лет растил? Как теперь со схемами госзакупок быть? Три штуки на носу. Я ещё на покой не собираюсь. Ну что молчишь? Отвечай? Где искать на лечение молодого, талантливого хирурга деньги будешь, а заодно, расскажи, как мне теперь через клинику Шольцев бабки обналичивать? Ну ей Богу, не мог кого-то попроще выбрать?

Вот это, мать его, поворот. Я наливаю себе кофе и делаю глоток, чтобы хоть немного перевести дух.

-Да как и раньше. - Пожимаю плечами. - У меня есть доказательства, что я не бил Шольца. А заодно и приятный для вас вечный бонус - видео. О том, как он сам пытался покончить с собой. На лестницы кидался…

-Так, что ребра и костяшки себе разломал?!

-Точно вам говорю, - убедительно киваю.

-Хм… - разглаживаются морщины на лице Рагожина. - А вот это уже интересно. Продолжай, золотая рыбка…

Стараясь вывернуть ситуацию максимально себе на пользу, предлагаю отстранить себя от предвыборной гонки на ближайший год. Подождать, пока интерес к моей фамилии уляжется, а Шольцам поставить ультиматум, что до конца финансирования тендера, они