— Проводи нас к дочери, — попросил Михаил, — пора ставить ее на ноги.

— Да, Ваше сиятельство, — поклонилась женщина и, положив на стол книгу, которую так и держала в руках, пошла в спальню Юлии.

Комнат у боярышни было поболее, чем отвели Константину. Коридор метров десять, справа и слева по три двери, впереди еще одни двустворчатые, вот к ним и направилась Вария. На часах у них гвардеец, который, заметив представительную делегацию, отступил в сторону, распахнув створки.

Константин входил в комнату с некоторой опаской, все же, несмотря на заверения Юлии, он боялся, что она внешне отличается от того, что ему показала астральная боярышня. Но нет, посредине широкой кровати лежала высокая девушка с алыми волосами. Она выглядела моложе своей потерявшейся сущности. На ней было красное платье, волосы такими же разными прядями обрамляли лицо с острым подбородком, глаза закрыты, кожа белая, словно из мрамора, грудь не вздымается. Вокруг нее полупрозрачный дымчатый кокон, который, наверное, и был тем самым стазисом. Рядом с ней стоит ведун, который, вытянув посох, поддерживает заклятие. Еще один, видимо, выполняет роль подстраховщика. Третьего не видно, наверное, отдыхает в одной из комнат.

— Ваши сиятельства, — приветствуя всех сразу, вскочив, кланяясь, произнес ведун. Второй с посохом и бровью не повел, видимо, отвлекаться ему было противопоказано.

— Пора, Добров, — кивнул в сторону лежащей на кровати внучки глава рода. — Снимайте кокон, пришло ей время просыпаться.

Ведун сделал знак своему коллеге, и тот резким движением поднял посох, разрывая тонкую серебристую нить между навершением и коконом. Константин ощутил, как истончилась подпитка, но веда не спешила исчезать. Видимо, в нее столько было вкачено энергии за последние годы, что некоторое время она будет функционировать самостоятельно.

— Сколько потребуется времени? — спросил Михаил.

— Минут двадцать, — ответил ведун, который так и остался безымянным.

— Я хочу выйти и прикоснуться к ней, — слегка паникуя, заявила Юлия, — меня просто тянет, но я не чувствую связь с телом.

— Связь есть, должна быть, ведь Страж видел поводок. Если хочешь, выйди, все договоренности уже заключены. Думаю, они не обидятся, всегда ведь можно сказать, что я всю ночь в Астре искал сущности и привязывал тебя к перстню, чтобы ты смогла покинуть третий план.

— Нет, — наконец, решила Юлия, — подожду. Спектакль нужно доиграть до конца. Все, как мы запланировали, ты сходишь на третий план, якобы за мной, скажешь, что временно привязал меня к перстню, чтобы доставить на первый, я выйду туманником, скользну в тело, и все.

— Как знаешь. О, кокон начал разрушаться.

Все собравшиеся уставились на веду. Полупрозрачный пузырь пошел словно сигаретными ожогами, крохотные огоньки медленно расползались по всей поверхности, уничтожая то, что защищало боярышню от старения и увядания долгие годы.

— Носилки сюда, — скомандовал старый ведун, и спустя минуту, из коридора появилась пара крепких парней с обычными брезентовыми носилками. — Роман, Михаил, — позвал он сыновей, — перекладывайте Юлию на носилки. А вы, — зыркнул боярин на слуг, — если уроните, отведаете плетей, шкуру на ремни пущу.

— Не извольте беспокоиться, Ваше сиятельство, — вздрогнув, произнес тот, что постарше, с аккуратной маленькой бородкой, — доставим в лучшем виде.

Отец с дядей как раз закончили перекладывать ценный груз и уступили место носильщикам. Те бодро подхватили носилки и замерли, ожидая приказаний.

— За нами, к капищу, — распорядился глава рода, и первым покинул спальню Юлии.

Воронцов пропустил мужиков вперед и пошел следом. Он пытался найти отличия между астральным двойником и той, что сейчас лежала на носилках, заботливый отец ей даже подушку под голову положил. И кроме белой кожи не находил. Разве что Юлия, которая была с ним, выглядела чуть старше, боярышня на носилках была все же больше девушкой.

— Не беспокойся милый, — уловив его настроение, произнесла Юлия, — это я, вернее, мое физическое тело. А вот с моей душой ты успел познакомиться довольно хорошо. Так что, без сюрпризов и неожиданностей обойдемся, знай, что я тебя люблю.

— Я знаю, милая, просто немного страшно.

Оказавшись в главном коридоре, Михаил чуть отстал от отца и брата и пошел слева от носилок. Константин же наоборот прибавил шагу и пошел справа, этакий почетный караул получился. В какой-то момент он не удержался и коснулся пальцами правой руки боярышни, и его словно током ударило.

— Вот теперь я ощутила связь, — счастливым голосом, из которого исчезло беспокойство, заявила Юлия. — И, кажется, я знаю, что нужно делать. Как окажемся на первом плане, ну, после спектакля, просто выпусти меня из перстня, а тело мой дух само притянет. Только нужно будет разрушить колечко. Меня потянуло к нему, и если бы не темница, к которой меня привязали, то я бы уже воссоединилась с ним.

— Жалко перстенек, привык я к нему.

— А и не нужно его в пыль разрушать, — заверила его боярышня, — достаточно просто нарушить целостность, например, разрезать ободок Артала, его потом срастить — никаких проблем не составит.

— Тогда хорошо, — обрадовался Воронцов.

Неожиданно старый ведун достал из кармана пластинку мыслегласа и с кем-то поговорил, после чего на ходу обернулся, бросив взгляд на Воронцова.

— Ваш друг Радим очень не сдержан, — заметил он Константину. — Полчаса назад его леткор приземлился на взлетном поле, но ворота города уже закрыты. Пытался прорваться внутрь, причем даже с применением вед. — И тут Николай Олегович улыбнулся. — Отличный муж будет для Анны. Такие, как он, проносят любовь через годы, и готовы на все ради нее. Знаете, Константин Андреевич, видя, как несчастна моя дочь с Игорем Морозовым, я иногда жалел, что их предали, и им не удалось сбежать.

— Надеюсь, они будут счастливы, — ответил Воронцов, поравнявшись со старым ведуном, — они это заслужили, прожив друг без друга в несчастье и нелюбви долгие годы. Вы пропустили его в город?

— Нет, конечно, — покачал головой Николай Олегович, — пусть до утра подождет, ничего это не изменит. Все равно в усадьбу его просто так среди ночи не пустят. Да что еще такое? — он снова доставал пластинку мыслегласа из кармана. Выслушав, он сначала нахмурился, потом все же заулыбался. — Недооценил я графенка, ох, как недооценил, — наконец произнес он. — Ишь, чего удумал, поднял леткор и на высоте полсотни метров прошел