Арт нахмурился.

– Вы прослушивали мою старую квартиру?

– Увы, нет! – Форт снова рассмеялся. – Личного дела вполне достаточно.

Арт вспомнил, как поздно ночью наблюдал их заседание около кухни.

– Достаточно личного дела и наших встреч наверху, – добавил Форт, – чтобы узнать вас.

Арт задумался. Никто из «бессмертных» не согласился на эту работу, и, наверно, никто из стипендиатов тоже. Еще бы – эта работа уводила на Марс, а потом в некий невидимый мир, о котором никто не знал, и, может быть, неспроста. Вероятно, кому-то такая работа и могла показаться привлекательной, но только кому-то, кто лишился якоря и теперь ищет нового поля деятельности, кому-то со способностями к дипломатии…

В общем, это и впрямь было неким собеседованием на должность, которой еще не существовало. Исполнительный директор по вопросам приобретения Марса. Марсианский крот. Шпион в доме Ареса. Посол в подземельях Марса. Марсианский посол. «Ничего себе», – подумал он.

– Так что вы скажете?

– Я согласен, – ответил Арт.

Уильям Форт не валял дурака – он был серьезным предпринимателем. Как только Арт согласился принять назначение на Марс, его жизнь закрутилась, как видео на быстрой перемотке. Ночью его отправили обратно закрытым автобусом, а потом – закрытым самолетом. Все это время он оставался один, и когда поплелся на выход, то обнаружил себя в Сан-Франциско.

Он отправился в офис «Дампмайнз» и обошел всех друзей и знакомых. «Да, – повторял он снова и снова, – я нашел работу на Марсе. Переработка части старого лифтового кабеля. Это временно. Платят хорошо. Я вернусь».

Тем же днем он вернулся домой и собрался, что заняло десять минут. Затем он встал, осматриваясь, посреди пустой квартиры. На плите стояла сковородка, единственный символ его прежней жизни. Он потянулся к ней через забитые до отказа и застегнутые чемоданы, подумав, что все же сумеет втиснуть ее внутрь и что ее стоит забрать с собой. Потом перешагнул через них, прошел и сел в единственное кресло со сковородой в руке.

Спустя некоторое время он позвонил Шэрон, отчасти надеясь, что услышит автоответчик, но она была дома.

– Я лечу на Марс, – прохрипел он.

Она ему не поверила, а когда поверила, разозлилась: это трусливое дезертирство, он просто бежит от нее. «Но ведь ты бросила меня», – попытался сказать Арт, но она отключилась. Он оставил сковороду на столе и спустил свои чемоданы вниз, к тротуару. Через дорогу привычная толпа окружала государственный госпиталь, занимавшийся антивозрастной терапией. Люди, чья очередь предположительно близилась, устроили кемпинг на парковке, чтобы быть уверенными, что ничего не пойдет вдруг наперекосяк. Терапия была гарантирована законом всем гражданам США, но ожидание в государственных учреждениях было таким долгим, что порой многие задавались вопросом, доживут ли они до своей очереди. Увидев это, Арт покачал головой и махнул велорикше.

Свою последнюю неделю на Земле он провел в мотеле на мысе Канаверал. Это было печальное расставание. Канаверал оставался закрытой территорией, занятой преимущественно военной полицией и обслуживающим персоналом, который крайне отрицательно относился к «покойникам» – так они называли ожидающих отправления. Ежедневная феерия взлета оставляла у всех либо чувство тревоги, либо возмущение, но определенно оглушала каждого. Днем люди бродили по округе со звоном в ушах, то и дело переспрашивая: «Что? Что? Что?» Чтобы нейтрализовать проблему, большинство местных носили беруши. Они швыряли тарелки на ваш столик, разговаривая при этом с кем-то на кухне, а потом вдруг кидали взгляд на часы, вынимали беруши из кармана и втыкали их в уши. «Бум!» – очередной стартовавший ракетоноситель «Энергия» с двумя челноками, закрепленными на нем, заставляли весь мир дрожать как желе. Прижав к ушам ладони, «покойники» ломились на улицу, чтобы еще раз взглянуть на то, что их ожидает. Они задирали головы, уставившись на библейские столпы дыма и светящуюся точку, идущую по дуге над Атлантикой. Местные же оставались на месте, жуя резинку и ожидая окончания вынужденного перерыва в работе. Лишь однажды они выказали интерес, когда утром пришла новость, что в день запуска, во время высокого прилива, незваные гости подплыли к забору, огораживающему территорию, и проникли внутрь, и служба безопасности гналась за ними вплоть до пусковой площадки. Говорили, что некоторые из них сгорели дотла при старте, этого оказалось достаточно, чтобы местные вышли посмотреть, не будет ли столп дыма и пламени выглядеть как-то по-другому.

Наконец одним воскресным утром пришла очередь Арта. Он встал и, словно во сне, оделся в выданный ему, не подходящий по размеру комбинезон. Он сел в автобус вместе с другим мужчиной, который выглядел таким же заторможенным, и их повезли к стартовой площадке, где провели идентификацию по сетчатке глаз, отпечаткам пальцев, голосу и внешнему виду. Затем, не дав даже подумать о том, что все это значит, его провели в лифт, а потом коротким туннелем вниз, в крохотную комнату, где оказалось восемь кресел, напоминающих кресла дантиста и занятых людьми с расширившимися от страха глазами. Его усадили и пристегнули, дверь закрылась, и под полом раздался вибрирующий рев. Арта вжало в кресло, а потом наступила невесомость. Он был на орбите.

Через некоторое время пилот отстегнулся, то же сделали и пассажиры, и все приблизились к двум маленьким иллюминаторам, чтобы выглянуть наружу. Черный космос, голубой мир, прямо как на картинках, но с поразительно высоким разрешением, свойственным лишь реальности. Арт уставился вниз, на Западную Африку, и его волной захлестнула тошнота.

Когда после бесконечного периода морской болезни, которая длилась приблизительно три дня земного времени, к нему начал возвращаться аппетит, мимо них лихо пролетел один из непрерывно курсирующих между планетами шаттлов. Сделав оборот вокруг Венеры и выполнив маневр торможения на орбите Земля – Луна, теперь он двигался достаточно медленно, чтобы маленькие транспортники смогли догнать его. Во время своего недомогания Арт и другие пассажиры были переправлены на один из этих транспортников, который в подходящий момент отстрелили вдогонку за шаттлом. Ускорение было даже сильнее, чем при старте с мыса Канаверал, и когда все окончилось, Арт снова чувствовал слабость, головокружение и тошноту. Невесомость могла бы добить его. Он стонал при одной мысли о ней. Но, к счастью, в этом шаттле было кольцо, крутящееся со скоростью, придававшей некоторым помещениям гравитацию, которую называли марсианской. Арту предоставили койку в центре здоровья, занимающем одно из таких помещений, там он и остался. Он не мог толком ходить из-за своеобразной легкости марсианской гравитации. Он подпрыгивал, пошатывался и внутренне все так же чувствовал недомогание и дискомфорт. Но тошнота уже не мучила его, как раньше, за что он был благодарен, хотя и испытывал по-прежнему не самые приятные ощущения.

Этот шаттл был странным. Из-за частых аэродинамических торможений в верхних слоях атмосферы Земли, Венеры и Марса он представлял собой по форме что-то вроде рыбы-молота. Кольцо вращающихся комнат было расположено в задней его части, прямо перед двигателями и стыковочными модулями транспортников. Колесо вертелось, и люди в нем ходили головой к центру корабля, ногами – к звездам под полом.