– Я позвонил им, на виллу, когда Павла Оскомина не было дома. Там все ждали куклу – и Зоя Владимировна, и прислуга, и сама Женя. Все знали, что вскоре Павел Константинович привезет чудо. Трубку взяла хозяйка. Я представился, сказал Зое Владимировне, что мне нужно узнать у именинницы про наряд для принцессы, и попросил к телефону Женечку. Когда девочка взяла трубку, мы обсудили платье, и я несколько раз назвал куклу Лилит. Сказал, что она будет живая, и она обидится, если назвать ее иначе. Добавил, что Женечка ни в коем случае не должна об этом рассказывать родителям, иначе магия пройдет стороной, и кукла никогда не заговорит с ней. Как она разволновалась, как ей понравился этот секрет! Вот почему Женечка назвала куклу по имени, которое и было ее, поверила всем сердцем, что Лилит живая.

Крымов недоумевал: как же неожиданно кукольник перехватил инициативу? Завел его в новый темный коридор! Теперь поди разбери, где правда, а где нет. Зоя Владимировна мертва, а ее падчерица в невменяемом состоянии.

По шоссе, завывая, проносились навстречу друг другу легковушки, автобусы, грузовики, фуры.

– Вы и впрямь очень коварны, – сказал Крымов.

– Теперь получается, что я поспособствовал изменению поведения двенадцатилетнего ребенка.

– Получается, – согласился капитан.

– Что ж, виновен, – развел он руками. – Каюсь. Все, что вы услышали сейчас от меня, товарищ капитан, я могу написать на бумаге и отправить в вашу контору. Мне сделать это?

– Будьте так любезны.

Им оставалось только вежливо распрощаться. Садился в машину, проворачивал ключ в замке зажигания и делал разворот у дома кукольника Саввы Беспалова детектив Андрей Крымов с чувством, что над ним посмеялись, выставили дураком и отправили восвояси.

Он пролетел через село, проскочил мост и только на въезде в город притормозил. Был жаркий полдень. Крымов набрал заветный номер:

– Алло? Лика? Привет, это Андрей Крымов. Да, жив-здоров, весь в работе. А как вы? Отлично. Ну а как наша спящая красавица? Все еще в отключке? Хорошо ваши доктора ее накачали. Верю, тут у них большой опыт. Лика, вот какое дело. Еду от свидетеля. Полдня на него потратил. Мне сегодня весь день придется проторчать на работе. Как раз по делу Жени Оскоминой и смерти ее родителей. Вы не против, если мы перенесем нашу встречу на завтра? Также на обед. Или на ужин, если захотите. Что будет еще лучше, кстати. Отлично, правда? Вы не обидитесь? Ну слава богу. А вечерком созвонимся, да? Спасибо. Ну, тогда до звонка. Пока!

2

В тот вечер Сан Саныч Троепольский засиделся на работе допоздна – все ждали внеплановую комиссию из Москвы. Он зевнул широко и отчаянно, как старый бесхозный пес, когда в его кабинет постучали, причем вкрадчиво – неторопливо, доверительно, с расстановкой. Можно сказать, музыкально. Но в этом стуке первой скрипочкой прозвучала и легкая настойчивость, свойственная людям молодым, которые непременно хотят получить свое. Так стучат женщины, которым есть до вас дело. И оно никак не ограничивается бухгалтерскими отчетами или деловыми сводками. Это дело самого интимного характера и чувственных интересов.

Сан Саныч посмотрел на дверь и устало вздохнул. В его истощенной делами фантазии, заставив на миг позабыть о комиссии из Москвы, возникла молодая гетера в прозрачном пеньюаре, чьи очертания плеч и бедер, гривы темных волос и нежных, взывающих к нему рук пленяли и обещали щедрые авансы.

– Вот же размечтался, старый дурак, – главврач выпустил короткий ядовитый смешок и хрипловато сказал: – Войдите!

Дверь открылась, и на пороге возникла она – гетера из его фантазий. Чувственная одалиска, но не в прозрачном пеньюаре, – кто ходит ночью по коридорам психиатрической клиники? – а в медицинском халате.

– Можно? – спросила ночная гостья.

Но халат был обрезан так сильно выше колен, открывая ноги восхитительной формы, так влекли округлые бедра и узкая талия, стянутая поясом, столько было изящества и чувственности в каждой линии и движении, что в голове у старого главврача помутилось. Даже именная шариковая ручка вывалилась из пальцев Сан Саныча и тяжело бухнулась о настольное стекло.

– М-можно, – заикаясь, пробормотал он.

Молодая женщина вошла и затворила за собой дверь, многообещающе закрыв ее на замок. Потом повернулась к нему и, покачивая бедрами, направилась к столу.

– Вы к-кто? – спросил Сан Саныч, когда дама оказалась в ореоле света его настольной лампы.

На ней была надета медицинская шапочка с огромным красным крестом. Он как будто кричал: «Пришла твоя помощь, старый дуралей!».

– Дед Пихто, – игриво и нежно ответила она.

– Правда?

– Не узнаете? – Она оперлась ладонями о стол и склонилась к нему. – Совсем?

– Н-нет, – ответил главврач.

А сам тянулся взглядом к ее груди, щедро открытой белоснежным халатом. Девушка стащила шапочку и тряхнула копной темно-русых волос, тотчас расплескавшихся по ее плечам.

– Неужели я перестаралась? – вздохнула гостья.

– Да кто вы? – переспросил Троепольский.

Игра стала настораживать его, даже немного пугать.

– Ваша сотрудница, – снисходительно ответила та.

Не было у него такой сотрудницы! Хоть убей, не было! Страшная мысль подкралась к Сан Санычу Троепольскому, тонкой иглой впилась в мозг – это его пациентка, именно так ведут себя пациенты его заведения. Шизофренички и психопатки. Маньячки всех мастей. Они переобуваются на ходу – легко входят в образ Клеопатры, царицы Савской, леди Макбет, Соньки Золотой Ручки. Конечно, их потом выводят из этого состояния очень сильными препаратами, прячут ножи, но пятно от лужи крови убитого главврача еще долго будет напоминать о таком ночном визите, пока новый главврач не прикажет сделать в своем кабинете капитальный ремонт.

Рука Сан Саныча потянулась к заветной кнопке под столом. Ничего, сейчас прибегут санитары, скрутят красавицу-психопатку – и дело с концом. Может, даже пырнуть не успеет.

– Да не трогайте вы кнопку! – разозлилась полуночная дива. – Точно перестаралась. А ведь готовилась, как первоклашка на первую елку. Ну, Сан Саныч? – Она еще сильнее и требовательнее потянулась к нему. – Да не на титьки смотрите, а в глаза мне, в глаза! «Синий чулок», «роза в целлофане» – ни о чем вам не говорит?

Сан Саныч в юношеском смятении отшатнулся, словно увидел родную красавицу-тетю, о которой давно мечтал голышом в спальне, и осторожно приблизился к лицу девушки. Русалочьи глаза, пухлый алый рот, насыщенно подведенный яркой помадой, загадочная насмешливая улыбка.

– Лика? – шепотом спросил он.

– Лика, Лика.

– Лика? Садовникова?!

– А у вас работает еще одна Лика?

– Нет… Кажется…

– Я у вас одна, Сан Саныч, вот такая. – Она качнула грудью, и та, лишенная лифа, пружинисто закачалась под халатом. – Нравится?

Главврач только сглотнул слюну. Сил говорить у него не было