Беспалову и стал расспрашивать его, как кукла смогла оказать такое влияние на ребенка? Почему он вдруг стал другим – чужим, непохожим на прежнего? Кукольник стал отпираться: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не понимаю. И тут Павел спрашивает: как вы думаете, почему Женечка назвала вашу куклу странным именем – Лилит? И тут у кукольника даже голос изменился, как будто его по башке долбанули. Он стал выкручиваться, заговорил про историю, древние и средневековые тексты. А Павел ему напрямую: мол, мне показалось, что имя Лилит как-то связано именно с куклой, которую вы сделали для моей дочери. И что ты думаешь, кукольник быстро закончил разговор, сослался на гостей и, можно сказать, послал Пашу. Он что-то знает, этот Беспалов, самоделкин, чертов папа Карло, но будет молчать, как рыба об лед, про свою Лилит. Такой вот поворот сюжета, Вера. Увы, наверняка я знаю одно: девочка черпает свою энергию из отравленного колодца с мертвой водой».

– Дела, – докурив сигарету и потушив окурок в пепельнице, задумчиво процедил Крымов. – Послушаем вторую запись…

«Здравствуй, дорогая Верочка, – начала Оскомина, – я не такая эрудированная, как ты, в том, что касается эзотерического понимания мира. И никогда не интересовалась мистикой. Все это для меня было фиолетово. Поэтому мне пришлось долго копать, прежде чем я открыла для себя значение этого имени. Проклятого имени. Многие исследователи утверждают, что у Адама была первая жена до Евы – и звали ее Лилит. Но в Священном Писании тому подтверждений нет. (Видишь, до чего я, атеистка, докатилась? До каких понятий и слов? Сама себя не узнаю.) Но в ранней средневековой восточной литературе этот персонаж уже возникает, а берет он начало в древнеиудейской традиции. Лилит – женщина-демон, которая никому не подчиняется. Она может использовать тело женщины, на которую упадет ее выбор, как сосуд, куда Лилит способна вселиться. После этого несчастная женщина лишается своей индивидуальности. Что до мужчин, то она порабощает их духовно, сексуально и часто доводит до полного истощения или самоубийства. Лилит не брезгует даже детьми – их энергия может входить в ее живодерское меню. Поэтому древние иудейки вешали у колыбели младенцев амулеты, отпугивающие Лилит. Но другие исследователи утверждают, что управы на нее не существует ни на небе, ни на земле, ни под ней. По крайней мере, пока существует мир. Лилит, самодостаточная эмансипированная демонесса, абсолютно свободна и делает все, что ей заблагорассудится».

– Вот это поворот, – услышав, как во время паузы щелкнула зажигалка говорившей женщины, пробормотал Андрей Петрович Крымов. – Что же дальше? Куда заведет эта тропинка?

«В прошлый раз я не просто так сказала, что Женя черпает силы из колодца с мертвой водой, – продолжала Зоя Оскомина. – Она перестала быть прежней с первых часов и дней, как чертова кукла попала к ней в руки. Теперь же, когда девочка мертвой хваткой вцепилась в нее и не расстается с куклой уже три недели, она перестает быть собой – я говорю о ее индивидуальности. Теряет ее, но приобретает другую. Я всегда была для нее врагом, но тайным, теперь же стала явным – она пытается уязвить меня в любую минуту, рассорить с мужем, вызвать на драку. Я смертельно устаю от ее присутствия и от куклы, с которой наша Женечка ходит в обнимку, называет сестренкой и лучшей подругой и ведет себя с ней, как с живым человеком. Особенно когда они обсуждают меня при всех и всячески пытаются унизить. Как же мне хочется, Вера, упечь эту маленькую дрянь в психушку, где теперь ей самое место…»

В следующей записи Зоя Оскомина рассказывала своей подруге о грандиозном скандале, что произошел за столом во время обеда, о потоке оскорблений в свой адрес со стороны Жени и о том, как зарвавшаяся хулиганка была изгнана отцом. Кукольнику пытались дозвониться, побольше узнать о его «шедевре», но тот не брал трубку. Зоя и Павел Оскомины ездили к нему, но кукольник не вышел к ним. Зоя сделала фотографии фасада дома Беспалова, сплошь украшенного старинной резьбой, и отослала их специалисту. Тот был потрясен и даже пошутил: именно так у древних язычников могли бы выглядеть ворота из мира живых в мир мертвых. После инцидента в столовой все было относительно спокойно в доме Оскоминых, но лишь до того самого дня, когда горничная Аннушка услышала два голоса в комнате Женечки, и голос принадлежал взрослой женщине – циничной пересмешнице. Вчетвером – отец, Зоя и две служанки – они ворвались в детскую, но там были только девочка с куклой. А секундами раньше Зоя сама слышала, как незнакомая женщина предлагала спалить этот дом со всеми его хозяевами и домочадцами, сравнивала их с пугливыми свиньями и весело смеялась над ними. Женя выпроводила их из комнаты, угрожая расправой над собой и ювенальным судом.

Прослушав это сообщение, Крымов долго ходил по кабинету и курил. Что за чертовщина творилась в усадьбе «Павловский дворец» в поселке Серебряный Ключ? И ведь не шутка это. Была бы шутка – люди остались бы живы. А здесь – три трупа. И две живые, слава богу, свидетельницы этого кошмара, чьи показания полностью подтверждаются покойной Зоей Оскоминой.

Заботливый Крымов вспомнил и о медсестре Лике, что поневоле оказалась вовлечена в орбиту страшной истории с куклой. Сегодня он постарается уговорить ее отказаться от обслуживания девочки Жени, которая не расставалась со своей Лилит и могла, как ему сказали, убить за нее. Но самым важным было другое – необходима встреча с кукольником, этим фокусником Саввой Беспаловым, который продал необычную куклу доверчивому бизнесмену Оскомину.

А вот продал с умыслом или без – это ему, Андрею Крымову, еще предстояло выяснить.

Но впереди были еще три записи. Зоя рассказывала, что она думает о «ведомой Жене» и «ее хозяйке Лилит». Как подошла к окну и увидела внизу девочку с куклой, как Женечка погрозила ей пальцем, будто слышала каждое слово. Как сама она, Зоя, отшатнулась назад.

«Я могу поклясться, Вера, она знает все, о чем я думаю», – призналась Зоя Оскомина подруге.

Предпоследняя запись.

«Здравствуй, милая Вера, – говорила Зоя Владимировна, – я только что выписалась из больницы. Неделю назад я едва не лишилась жизни. Эта маленькая дрянь хотела полоснуть меня ножом по горлу, но я вовремя закрылась – и она только изуродовала руку…»

Следовал рассказ о скандале и поножовщине в столовой. Крымов слушал его, затаив дыхание. Оказывается, Павел Константинович Оскомин на коленях умолял жену не давать хода делу, хотя все случившееся было чистой уголовщиной и требовало