они их используют, – продолжил барон. – И война у них, что у перуанцев, что у чилийцев, получается бестолковая, во всяком случае на море. Вроде и броненосцы, и артиллерия неплохая, и мины, а тактика как во времена Чесмы и Трафальгара! Блокада вражеского побережья, абордажные схватки, выбрасывание морских десантов… Вот увидишь, репортеры и умники из Адмиралтейства еще всласть над ними поерничают да похихикают!

Табак в трубке наконец затлел. Греве выпрямился и с наслаждением выпустил клуб ароматного дыма. Остелецкий вслед за собеседником потянулся к лампе с сигарой.

– «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны…»[13] – продекламировал он. – Ты, Гревочка, конечно, марсофлот изрядный, пороху понюхал и океаны побороздил от души. А все же мой тебе совет: воздержись от подобных оценок. Вот война закончится – тогда…

У волнолома со старого, лишенного мачт парусного фрегата, дослуживающего свой век блокшивом, ударила сигнальная пушка. Одна за другой взвились в небо ракеты, освещая вход в бухту и три черных силуэта кораблей, неторопливо втягивающихся на внутренний рейд. Вот на головном сверкнул огонь, раскатился грохот ответного выстрела, на корме замелькали фонари, подсвечивая флаг. Остелецкий схватил подзорную трубу.

– Ну, вот мы и дождались, Карлуша… – негром ко произнес он. – «Юнион Джек», англичане, будь они неладны, два военных корабля и пароход. И кой черт принес их на эту галеру?[14]

– Завтра утром попробую выяснить, – сказал барон. – Мы с Камиллой приглашены на завтрак к начальнику портовой таможни. Весьма любезный господин, большой ценитель изящных искусств и без ума от Франции и всего, что с ней связано. Его и расспрошу.

– От Франции? – Остелецкий поднял удивленно брови. – Ты же у нас из Бельгии, во всяком случае по бумагам?

– Думаешь, они здесь понимают разницу?

Чили. Порт Вальпараисо

Сутки спустя

– …потом женщины пошли в оранжерею смотреть коллекцию орхидей сеньоры Вальдес, а он сам и гость остались. Обедали они на воздухе, в патио, и туда же подали сигары. За сигарами-то они и разговорились о делах.

– О чем шла речь, удалось узнать? – спросил Бертон.

– А то как же, сеньор! – довольно ухмыльнулся собеседник. – Вальдес говорил: «Дорогой барон, как только мы выиграем эту войну, вы сможете рассчитывать на всяческое содействие нашего правительства. Чилийско-бельгийская компания, занимающаяся добычей и вывозом гуано с принадлежащих нам по праву территорий в провинции Атакама, – это серьезно!» А тот отвечает: «А вы, дорогой генерал, можете рассчитывать на место в совете директоров компании. Но сейчас мне нужно разрешение на заход в Антофагасту, боливийский порт, занятый вашими войсками. “Пасифик Стим” собирается после вашей победы поставить там большую факторию, и я хочу заранее оценить размеры предстоящих вложений».

Бертон слушал, растерянно вертя в руках тяжелую, черного дерева трость с костяной рукояткой в виде головы дракона. Трость была непростая – в ее шафте скрывался обоюдоострый клинок из булатной стали длиной два с половиной фута, грозное оружие в руках лучшего фехтовальщика Британской империи.

– И что Вальдес?..

– Ответил: «Не беспокойтесь, дорогой барон, все будет сделано». А после они стали обсуждать сорта бренди. Это вам, я думаю, неинтересно.

– Да, я предпочитаю виски, – сказал Бертон.

Собеседник англичанина, смуглый, черноволосый, с физиономией, типичной для жителя Латинской Америки, только пересеченной от уха до подбородка уродливым шрамом, ухмыльнулся.

– Как твоему человеку удалось подслушать разговор?

– Я ж говорю, сеньор: обед им накрыли в палаццо. А в доме Вальдеса заведено, чтобы один из лакеев все время был там на случай, если хозяину что-то понадобится. Вот он все и слышал.

– Так ты подкупил лакея Вальдеса? Ловко, ловко… А те двое, что, говорили по-испански? Вот уж не думал, что барон…

– Почему по-испански? По-французски, сеньор.

Бертон нахмурился.

– За дурака меня считаешь? Думаешь, я поверю, что твой лакей – полиглот, знает все языки?

– Насчет всех мне неизвестно, – обиделся смуглый. – А французский знает, потому как родом из Кайенны, столицы Французской Гвианы. Вальдес и нанял его за знание языка, он ведь помешан на всем французском, я вам говорил…

– Да, припоминаю… – Бертон кивнул. – Это удачно вышло. Что-нибудь еще?

Чернявый помялся.

– Пришлось дать лакею десять песо, сеньор. Вы же понимаете, задаром он и слова не скажет.

Бертон не ответил и посмотрел на собеседника в упор. Чернявый выдержал испытующий взгляд – лишь нагло ухмыльнулся в ответ. При этом во рту у него блеснул золотой зуб. Англичанин медленно извлек из кармана замшевый мешочек, отсчитал десять тусклых серебряных кругляшей. Подумал и добавил еще два – желтых, с чеканным женским профилем на аверсе.

– Десять серебряных песо и еще два соверена сверх условленного. Молодец, я тобой доволен. И вот тебе новое поручение…

Бертон огляделся. В таверне, где они беседовали, почти не было посетителей – по случаю утра. Англичанин щелкнул пальцами, подзывая мальчишку-разносчика. Чернявый терпеливо молчал. Бертон дождался, пока перед ним поставят кружку со скверным чилийским вином, и продолжил:

– Надо поискать подходы к кому-нибудь из команды «Луизы-Марии». Вот деньги.

На стол, звякнув, легли еще пять золотых монет. Глаза чернявого алчно вспыхнули.

– Если понадобится, обещай больше, я дам. Но сведения мне нужны самое позднее послезавтра: пассажиры, груз, о чем болтают матросы. Все ясно?

Чернявый кивнул и проворно сгреб соверены со стола.

– Тогда проваливай. Завтра в это же время – здесь.

Бертон проводил собеседника взглядом и задумался. В принципе, он мог быть доволен собой: меньше чем за сутки в чужой, незнакомой стране найти агента, получить от него сведения – причем вполне достоверные сведения! – это надо было суметь. Он сумел.

Правда, не последнюю роль тут сыграло обыкновенное везение. Сойдя на берег, Бертон решил прогуляться по порту и почти сразу лицом к лицу столкнулся со старым знакомым по имени Мануэль. С этим человеком он познакомился еще в Аргентине и в полной мере оценил полезность знакомства. Авантюрист, скользкий тип, не гнушающийся даже убийством, он оказался чрезвычайно ловок, хитер и совершенно беспринципен. Откуда Мануэль был родом, Бертон выяснить не сумел, хотя и пытался навести справки. Удалось только узнать, что какое-то время он состоял на военной службе, а также принял деятельное участие в одном из бесчисленных мятежей и переворотов, то и дело сотрясавших континент. Сам он предпочитал на эту тему не распространяться.

В свое время Мануэль оказал Бертону немало услуг, из которых большинство прямо или косвенно нарушали местные законы, а порой попахивали откровенной уголовщиной. В Чили же он перебрался два года назад, бежав из Аргентины, где перешел дорогу серьезным людям и предпочел исчезнуть на годик-другой. В Вальпараисо Мануэль устроился шипчандлером, агентом по