с ним разбираются. А во-вторых, мы же не душегубы какие, а российские моряки. К чему лишний грех на душу брать? А с этим, – он ткнул пальцем в чернявого, понуро стоявшего с руками, стянутыми за спиной матросским ремнем, – будьте поосторожнее. Скользкий тип, ушлый, как бы не сбежал.

«Пластун» послушно кивнул и принялся вязать покалеченному злодею руки. Его товарищи подняли тело кочегара, наскоро соорудили из содранного с одного из пленников плаща подобие носилок и навьючили на них, не забыв накинуть на шею петли-удавки. На булыжниках, там, где лежал труп, осталось большое темное пятно.

«Куда спешишь, милашка-служанка?

Прочь, скорее в Рио…»

– Значит, Бертон? – Греве собрал разбросанные по столу листки в аккуратную стопку. – Ты ж вроде рассказывал, что он потоп?

– Выплыл, как видишь. Не зря говорят, что дерьмо, гуано по-здешнему, не тонет. Хотя будем справедливы: капитан Ричард Френсис Бертон – человек более чем одаренный.

На допрос Мануэля (так назвался чернявый пленник) ушло часа полтора. Прочие толком ничего не знали. Сказали только, что Мануэль нанял их в припортовой таверне для охраны, а от кого предстоит охранять, не уточнил. Остелецкий распорядился запереть обоих в канатный ящик, накачав предварительно ромом, чтобы на ногах не держались и не затеяли невзначай побег.

– Я вот чего не понимаю… – Барон закончил возиться с бумагами и убрал их в сафьяновый темно-зеленый бювар с бронзовыми уголками. – Почему Бертон назвался этому мошеннику своим настоящим именем? Кажется, мог бы представиться кем угодно…

– Ты что, все пропустил мимо ушей? – удивился Остелецкий. – Он же говорил, что познакомился с Бертоном, когда тот состоял на должности британского консула в аргентинском городке Сантус, – разумеется, под своим настоящим именем. Вздумай Бертон представиться Мануэлю кем-то еще, такому ушлому типу не составило бы труда узнать, кто он на самом деле.

На физиономии барона мелькнула досада: и как это он сам не сообразил такой простой вещи?

– Вообще-то я не удивлен, – сказал Остелецкий. – Граф Юлдашев – я тебе о нем рассказывал, припоминаешь? – еще тогда, в Порт-Суэце предположил, что Бертон не погиб и нам предстоит с ним встретиться. Как видишь, оказался прав.

Греве кивнул. Остелецкий действительно говорил ему о своем начальнике, когда предложил отправиться по секретным делам в Южную Америку. Без излишних подробностей, разумеется.

– И что мы с ним дальше будем делать? Может, и правда того, как предлагал унтер?..

– Дурачка-то из себя не строй! – ответил Остелецкий. – Тоже мне, живорез выискался… А Мануэля я думаю отпустить. Подержим до вечера и отправим на берег, пусть себе идет с богом.

– Это как – отпустить? – опешил Греве. – Он же прямиком побежит к Бертону!

– И что скажет?

– Ну… что мы его взяли и допросили.

– Может, еще и признается, что все нам выложил? Нет, Карлуша, за такое Бертон его не пощадит. А я, в свою очередь, намекну Мануэлю, что если он скажет, что мне нужно, еще и денег получит, сотню серебряных песо. В противном случае найдем – и ножик под ребро.

– И кто из нас живорез? – ухмыльнулся Греве.

– Так ведь работа такая, Гревочка. Я ему велел сказать Бертону, что человечка на «Луизе-Марии» он сыскал. Человечек тот денег взял и рассказал, что пароход пришел сюда, миновав пролив Дрейка – он ведь, кажется, этим интересовался? – что кроме судовладельца, его жены и приятеля-репортера на борту только команда, и в ближайшие недели три покидать Вальпараисо они не собираются.

– Значит, мы куда-то отправляемся? – догадался барон.

– Ты, кажется, говорил, что разрешение на заход в Антофагасту тебе сделали?

– Точно так, – подтвердил Греве. – Сегодня утром прислали бумагу прямо на борт, с нарочным. Подписано самим президентом республики сеньором Пинто. Хоть сейчас можно идти.

– Сейчас не надо, а вот с утренним бризом – в самый раз.

– А Бертон за нами не увяжется? – усомнился барон. – «Рэйли» – ходок не хуже «Луизы-Марии», что под парусами, что под машиной, да и «Мьютайн» ему не уступит. Догонят в открытом океане, и что мы делать будем? Пушки у нас, конечно, отличные, но их только две. Да и Камиллу не хочу подвергать опасности…

– Не догонят, Гревочка. Даже если Бертон раскусит Мануэля и поймет, что к чему, сразу в море посудины ее величества не выйдут. Это у нас, спасибо мсье Девиллю, все на борту, а у англичан обе команды на берегу. Пока соберут матросиков по кабакам и борделям, пока офицеров отыщут – полсуток в лучшем случае. И никакого театра не надо!

Греве невольно расплылся в улыбке – упоминание о славной затее, которую удалось провернуть во время стоянки на Канарах, явно ему польстило.

– Таким образом, у нас еще почти сутки, – продолжал Остелецкий. – Мануэля отпустим, как я уже сказал, вечером, а ты пока пошли на берег боцмана. Пусть наймет на пару недель какую-нибудь рыбацкую посудину, а лучше яхту без команды, и чтобы повместительнее. Как отойдем миль на двадцать, чтобы оказаться вне видимости, мы с «пластунами» пересядем на нее и отправимся к берегу. Очень мне нужно прояснить, зачем Бертон заявился сюда по наши души…

– Яхту, говоришь? – Греве состроил скептическую мину. – А справитесь? Океан все же, не Маркизова лужа…

– А не заехать ли тебе в рыло, дражайший барон? – ласково поинтересовался Остелецкий. – Ты у нас, конечно, морской волк и все такое, но и я в Средиземном море не мышей ловил!

– Да ладно, я же в шутку… – сдал назад барон.

С некоторых пор Остелецкий крайне болезненно реагировал на намеки о своей сухопутной карьере. Ссориться же со старым другом Греве не хотелось категорически.

– Вот и не шути так больше. А если серьезно, у меня треть команды из флотских. Помнишь того, что бандита со сломанной челюстью прирезать предлагал?

– Такого забудешь…

– Он, до того как податься в морские «пластуны», служил боцманом на «Петропавловске». Морскую практику превзошел, как нам с тобой, Карлуша, и не снилось. И все, хватит языки чесать. Ты займись яхтой, а я просмотрю еще разок записи допроса Мануэля. Может, еще что-нибудь любопытное обнаружится…

И потянулся к бювару.

VII

4 ноября 1879 г.

Побережье Боливии

Гавань Антофагасты

Сереже Казанкову приходилось участвовать в минных атаках, как в учебных, так и в единственной боевой. Дело было во время прорыва русского броненосного отряда к Свеаборгу, когда удалось подорвать шестовыми минами таранный броненосец «Руперт». Правда, тогда лейтенант Казанков командовал не крошечной торпедерой, а башенной броненосной лодкой «Стрелец», но ведь и противник был посерьезнее – британская эскадра специальной службы под командованием адмирала сэра Эстли Купера Ки. Да