Прогрессивная образовательная политика университета Падуи позволяла членам факультета вводить разумные нововведения в методы обучения. Везалий немедленно воспользовался этой привилегией. Прямо в день своего назначения, 6 декабря, он провел серию вскрытий трупов, в которых сам исполнил все три роли: хирурга, демонстратора и лектора. После такого стремительного начала он быстро сформировал своеобразный педагогический стиль, благодаря которому стал популярным среди студентов: он лично препарировал трупы, параллельно давая разъяснения и иллюстрируя учебный материал на подвешенном рядом со столом скелете. В качестве средства ориентации он рисовал очертания костей на поверхности кожи до того, как произвести вскрытие трупа. Везалий составил большие схемы для демонстрации анатомии и всего того, что было известно о функциях органов. Он проводил вскрытия для демонстрации живых органов, а иногда вивисекцию мелких животных для сравнения их анатомии с человеческой. Таким образом, преподавание было многоплановым, включая объяснение физиологии, коррелирующее со строением скелета, и формируя цельную картину, которая фиксировалась в памяти с помощью схем и диаграмм.

На основе этих вскрытий в течение нескольких первых месяцев в сотрудничестве с Калькаром он изготовил шесть анатомических гравюр. Каждая из них состояла из центрального рисунка со сносками в виде букв и сопроводительным текстом по бокам страницы. В апреле 1538 года под заголовком Tabulae Anatomicae Sex («Шесть анатомических таблиц») были опубликованы эти шесть диаграмм, предвосхитив появление знаменитой Fabrica.

Tabulae – это серия гравюр, выполненных на деревянных досках размером 48,36×34,29 см. Три из них – изображения скелета, выполненные Калькаром, а остальные – собственные иллюстрации Везалия, демонстрирующие три основных системы кровообращения: артериальную, венозную и портальную. Хотя Везалий по-прежнему продолжал подстраивать собственные наблюдения под данные, приведенные в трактатах Галена, в его работах появились признаки того, что он убежден в наличии некоторых ошибок в утверждениях предшественника; например, он указывает на несоответствия между данным Галеном описанием определенных костей и его наблюдениями. Но о степени его неизбывного доверия к старым описаниям можно судить по тому факту, что он изобразил на одной из пластин несуществующую rete mirabile (чудесную сеть), спиральные сосуды, которые Гален якобы обнаружил у основания мозга.

Tabulae была переходной работой. Хотя во всех основных моментах она представляла собой экспозицию анатомии и физиологии в соответствии с учением Галена, это была первая попытка преподавателя медицины создать учебное руководство такой точности и качества. Самое важное то, что в Tabulae Anatomicae Sex уже присутствуют первые неуверенные намеки на будущие величайшие заслуги автора перед наукой – освобождение анатомии от ига авторитетов. Следующий небольшой шаг вперед Везалий сделал спустя месяц, когда опубликовал пересмотренное издание работы, которую два года назад он помогал подготовить Гюнтеру из Андернаха. Эта новая книга содержала поправки к нескольким второстепенным концепциям Галена.

Обе публикации Везалия были встречены с энтузиазмом, но еще более популярными были его лекции. Студенты толпились в амфитеатре, чтобы увидеть своими глазами новый метод обучения анатомии и рассказать о нем в других итальянских городах. По приглашению болонских студентов в январе 1540 года он провел серию анатомических демонстраций в этом городе. В течение нескольких недель он утолял страстное желание учащихся посетить его лекции, благодаря которым он стал знаменитым.

В жизни многих революционеров наступает момент, когда необходимо сделать смелое публичное заявление. Благодаря слову или поступку, согласно плану или по наитию, новый принцип, который до этого был бесформенным зародышем, неожиданно обретает вполне конкретные очертания. И с этого момента новая струя набирает силу, толкая своего создателя вперед, иногда с такой скоростью, что он теряет контроль. При счастливом стечении обстоятельств и наличии сторонников только что провозглашенный принцип становится движением и доктриной, начиная самостоятельную активную жизнь, в политике часто короткую и, в конечном итоге, несущественную; в науке же, как правило, становясь предвестником нового видения в истории идей.

Момент решимости для Андреаса Везалия наступил во время его краткого пребывания в Болонье. По предварительной договоренности он должен был провести серию анатомических демонстраций под руководством лектора некоего Маттео Корти, истового галениста. Различия в их отношении к вскрытию олицетворяло несоответствие философских взглядов двух ученых, а в действительности, – между Средневековьем и Возрождением. Болонский профессор не видел никакого смысла в исследовании мертвого человеческого тела, поскольку единственная цель, которой могли послужить такие отвратительные изыскания, заключалась в том, чтобы подтвердить справедливость данных, уже приведенных в книгах Галена. Его гость, с другой стороны, в своих лекциях и в Tabulae дал ясно понять, что единственным истинным учебником он считает «книгу человеческого тела, которая не может лгать». На самой последней лекции в Падуе Везалий подчеркнул необходимость интеллектуальной независимости в изучении анатомии. К тому моменту он уже указывал несколько ошибок Галена, которые можно продемонстрировать в аудитории. Он сделал несколько осторожных замечаний, выразив скептическое отношение к учению Галена и надежду, как он выразился позже в Fabrica, что некоторые из его наиболее прогрессивных учеников, «побуждаемых любовью к истине, [в будущем] постепенно откажутся от таких [отсталых] взглядов, отбросят эмоции и начнут доверять своему непредвзятому взгляду и здравому смыслу, а не трудам Галена. И тогда не рабская вера в результаты исследований других или в утверждения заслуженных ученых, а факты охотно заговорят… со своими друзьями». Своими сомнениями и скептицизмом он подтвердил самый главный принцип, который сам Гален и «гиппократики» привнесли в науку: свидетельства собственных органов чувств являются самым верным путем к правде. Самое важное послание древних греков, возведенных в ранг богов в деле преподавания и воспитания, гласящее о необходимости интеллектуальной свободы, кануло в Лету неуслышанным. Везалий, как и Коперник, провозгласили его вновь. Истинные гуманисты почитали греков не в силу рабской преданности, а за непреходящую ценность их наследия.

Хотя некоторые пропорции изображения явно нарушены, эта картина из Fabrica, приписываемая Яну Стефану ван Калькару, была любимым портретом Везалия. Он запечатлен во время выполнения вскрытия руки. Фотография сделана Уильямом Б. Картером с копии Fabrica, принадлежащей Харви Кушингу. (Любезно предоставлена Йельской медицинской исторической библиотекой.)

Демонстрации в Болонье были одобрены духовенством и проходили в церкви Святого Франциска. Четыре яруса сидений располагались вокруг стола для вскрытия таким образом, чтобы ни одному из двухсот зрителей ничто не мешало наблюдать за процессом. Демонстрация Везалия началась утром 15 января, после завершения цикла из пяти лекций Корти, во время которых он использовал средневековый трактат, ссылаясь на работы Галена при необходимости внести какие-либо исправления или уточнения. Те, кто подобно Корти считал, что Везалий проводит препарирование трупов только для подтверждения лекционного материала, оказались не готовы к тому, что произошло. Студенты, конечно, по слухам догадывались, чего им следует ожидать, именно поэтому они и пригласили своего гостя-анатома. Их возбужденное ожидание витало в воздухе, хотя, по-видимому, не разделялось профессорами, сидящими на скамейках рядом с ними.