class="p1">Но немногочисленные посетители все равно не сводили глаз с нашего столика. Видимо, внешний вид девушек сильно выбивался из привычной картины. Я не стал снимать ни шляпу, ни плащ, пытаясь сохранить образ, который не только позволил провести через фейс-контроль болтушек, но и даровал, как выяснилось, внеочередное обслуживание.

Зал медленно наполнялся людьми в черной одежде. За каждым столиком сидели по восемь-десять человек. И только к нам никого не подсаживали. Мои спутницы, видимо, посчитали, что я – какая-то крутая шишка, местный авторитет, и отчаянно тискали меня с двух сторон. Я же уныло размышлял о том, как буду искать загадочную Мерцану да настороженно рассматривал молчаливых людей за соседними столиками.

Минуты бесследно таяли одна за другой в огоньках черных свечей. На темном, словно пропитанном кровью, деревянном столе уже выстроилась батарея пустых стаканов. Одна из моих спутниц уже похрапывала, навалившись на меня всем телом. Другая задумчиво сливала остатки красного сока с водкой в один стакан. Стразы на сумочках, казалось, померкли, яркий макияж размазался по краям граненых стаканов и моим щекам, шубки валялись на полу.

Внезапно гул в зале стих, умолкла даже музыка. Все явно чего-то ждали. Я поежился, мучительно соображая, что буду делать, если от меня что-то потребуют. Или появится человек, за которого меня тут принимают.

– Выступает Мерцана! – объявил загадочный голос свыше.

Я вздрогнул и попытался рассмотреть в толпе человека с микрофоном. В следующий миг воздух пронзили острые звуки инструментальной музыки. В темноте зала возник белый столб света, в середине которого неподвижно замерла тоненькая фигурка.

Гром нарастал. Музыка била по макушке и неприятно давила на переносицу. Девушка медленно двигалась. Худенькое тело напоминало стойку кобры перед броском. Она чуть раскачивалась, а мышцы живота словно текли, нагоняя плавные волны на берега бедер. Как завороженный, я следил за игрой мышц, не понимая, как такое вообще возможно! Глаза незнакомки, подведенные настолько сильно, что казались нарисованными на белом холсте лица, остановились на нашем столике.

– Весс… весс… весс…

Шорохи наполнили зал, перекрывая дикую какофонию инструментальной музыки. Я ощутил щекой дуновение. Видимо, это сквозняк. Девушка, не отрывая от меня загадочного взгляда, продолжала свой странный танец. Очертания расплывались, как если бы я видел ее сквозь пламя костра. Одна из девиц, та, что прикорнула на моем плече, вздрогнула и отшатнулась:

– Ай! – она растерянно коснулась носа. – Холодно!

Потом расплылась в улыбке и вновь прильнула ко мне:

– Да ты замерз! Давай я тебя согрею!

Я не мог повернуться к ней, тело наполнила невыносимая тяжесть. Глаза оставались прикованы к танцовщице, но я видел лишь языки пламени. Они надвигались на меня, словно лесной пожар, окружали, манили, обещали, дразнили… Но проснувшаяся девушка начала тормошить, терлась о мои руки и ноги, словно надоедливая кошка. В груди огненным заревом росла ярость. Ни слова не говоря, я положил ладонь на лицо спутницы и с силой оттолкнул ее. Ужасный крик завибрировал в воздухе, пронзая маленькое помещение. Музыка смолкла, люди вскочили со своих мест, девушка упала на пол, прижимая руки к лицу. Но я не хотел этого видеть. Лишь танец огня, замысловатое переплетение нитей, в которых угадывалось что-то знакомое.

Пытаясь ускорить момент соприкосновения видения и моей памяти, я встал и шагнул вперед. Свет обнял меня, проник в глаза, выжигая все, что казалось реальностью. Тишина проникла в сердце, разрывая тонкую паутину свежих воспоминаний. Круговерть пятен обрисовывала тонкий силуэт. Сначала я решил, что это – танцовщица Мерцана. Но через мгновение мельтешение утихло, и нежная зелень летнего утра озарила старое могучее дерево посредине небольшой полянки. Фигурка девушки стала видна четче, я уже мог различить льняной сарафан с яркими лентами деревенской вышивки, но личико ускользало от внимания, как во сне. Вокруг порхали бабочки, шумели шмели, слух уловил легкое журчание лесного ручейка…

В груди растекалось тепло. Как если бы я после многих лет странствий вновь вернулся домой. Да, это мой дом. Это и есть моя жизнь. Знакомые запахи, звуки…

– Алекс!

Сколько беспокойства в этом голосе! И сколько любви! Сердце буквально взорвалось от переживаний.

– Алекс! Беги!

Женский голос звучал, казалось, внутри меня самого. Я оглянулся. И поляна исчезла. Я ощутил, что бегу. Зеленые полосы леса вихрем летели мимо меня. Глаза застилали слезы, ветер со злостью впивался в лицо, трепал одежду, бил в грудь, не давал убежать. Я бежал, но не знал, к кому или от кого. Голос, полный страха и любви, преследовал меня. Рядом слышалось сдавленное дыхание. Кто это? Бежит ли этот кто-то рядом за мной или от меня?

– Алекс!

Я вздрогнул и остановился. И вновь перед глазами поляна. Под большим деревом стояла она. Огромные черные глаза, тонкий носик и маленький рот, словно бутон розы. Яркий свет скрывал тонкую, почти детскую фигурку. Страшный грохот наполнил лес. Глаза слезились, голова, кажется, просто разваливалась на части. Но я поднялся… Когда успел упасть? Я на коленях, тело не слушается. Огромное мощное дерево расколото на части. Крона медленно валится в траву, ветки неистово трещат, падая на землю.

Там, на другом конце поляны, я вижу силуэт. Я знаю, кто это… но не могу вспомнить. Боль пронзает виски, застилает глаза. Где же черноглазая девушка, что с ней? Может, ее придавило деревом или она погибла от взрыва? Боль поднимается по позвоночнику, сковывая шею. Из горла с хрипом вырываются рыдания. Жёсткой рукой страх сжимает грудь. Глаза застилают слезы. Я хочу бежать к ней, но не могу. Я падаю на землю, цепляюсь за траву. Сухой стебелек щекочет ноздри, но я даже не могу отодвинуться. Боль, адская боль наполняет все тело, разрывает его на миллионы молекул, рассеивает по поляне, лесу, миру. И раскатом грома проносится под черными облаками душераздирающий крик:

– Шайри!

Глава 14

Кострома 8 сентября 2007

– Шайри! – я кричу изо всех сил и сам поражаюсь, сколько любви и отчаяния в этом крике.

– Тише, тише…

Прохладная ладошка легла на лоб, тонкие пальцы нежно провели по моей щеке.

– Шайри, – хрипло выдыхаю я. – Шайри!

Я не мог остановиться. Словно с именем выплёскивал из груди невыносимо-огромное чувство. Ощущать чужую тоску, сердечную боль неприятно и тяжело.

– Тише, тише, я здесь, тише…

– Ох, – потёр саднящие виски. – Эти сны меня когда-нибудь доконают!

Открыл глаза и недоуменно посмотрел на бледное личико спасенной мной девочки.

– Я здесь, не надо так кричать, я здесь, – мягко улыбаясь, шепчет она, проводит рукой по моим волосам, потом несмело прижимается щекой к моей груди. – Я здесь,