Разговор наконец вырулили в нужное Сашеньке русло:

– Вот и сходи, просвети Антипа. Убеди, чтобы правду на суде сказал…

Надо, очень надо, чтобы Диди узнал о визите Осетрова.

– Да не поверит нам суд!

– Дорогой! Нельзя опускать руки. Надо пытаться, надо пробовать! Представь, Антип на суде отказывается от признания, заявляет, что оговорил себя…

– К подсудимому, в ходе следствия признавшему свою вину, а потом испугавшемуся ответственности, снисхождения никакого.

– А ты тут же предъявишь убийцу! Истинного убийцу! Очень будет эффектно. Все газеты…

– Где я тебе Марусю найду? Она, поди, в деревню свою сбежала…

– А кто говорит про Марусю? Я про истинного убийцу толкую…

– Что? Опять про Осетрова? – иронично усмехнулся Диди.

– Не опять, а снова…

– Эта, как ее… чуйка подсказывает?

– Вроде того! – рассмеялась княгиня.

– А она случайно не подсказывает тебе, что купец Осетров в день убийства из лавки не выходил? Нет? Тогда вот тебе, госпожа адвокат! Почитай показания его приказчиков.

Князь выхватил из кипы бумаг, лежавших на туалетном столике, нужный листочек и протянул Сашеньке. Она быстро пробежала его глазами и вернула, презрительно фыркнув:

– Ну и что? Приказчики зависимы от Осетрова, это всем понятно. Надо вызвать их в суд, допросить под присягой.

– Позволь напомнить: судят не Осетрова. Му-рав-ки-на!

– Позволь тоже напомнить – ты этого Муравкина защищаешь! Но даже навестить его в тюрьме не желаешь.

– Некогда. Надо речь готовить!

– В которой будешь умолять посадить безвинного человека на каторгу не на всю жизнь, а всего лишь на двенадцать лет!

– Пусть так…

– Я предлагаю сначала найти убийцу, а потом уже писать речь.

– Шурочка! У тебя мещанское, обывательское представление об адвокатах. Да-с! Мне лично все равно, кто убийца: Муравкин, Бородавкин или вообще Прыщев! Какая разница? Мы живем в цивилизованном обществе, и мне важно добиться для моего подзащитного минимально возможного наказания.

– Или оправдать!

– Или оправдать! Ты вот опять втянула меня в спор, недослушала, перебила, а я посоветоваться хотел. Это, – князь потряс листками в руках, – первый вариант речи. Но есть и второй. Убийство в драке! За такое, если помнишь, наказание смехотворно. От восьми до шестнадцати месяцев. Статья 1465-я! Улавливаешь?

– Угу!

– Я хочу переквалифицировать обвинение.

– А получится?

– Не знаю, – теперь уже князь пожал плечами. – Опять мешает отрезанная голова и попытка утопить труп, сиречь скрыть тело.

Сашенька встала, накинула халат и, хотя каждое движение болью отзывалось в затылке, подошла к окну. На противоположной стороне Таврической привычно прогуливался Глебка.

Если Калина Фомич невиновен, зачем следит?

Нет! Диди ошибается, а вот она на верном пути. И не мытьем, так катаньем прищемит Осетрову хвост.

Ох! Она вчера дала себе клятву больше не лезть в дело Муравкина. Однако… Однако перед этим пообещала Антипу найти Марусю и вытащить его самого из тюрьмы. А первое слово – дороже второго. Такое правило действовало у них в играх с Лешичем.

Отлично! Необдуманной клятвой можно пренебречь. Что ж, будем действовать! Но как? Пойти к Осетрову и спросить, где Маруся, – пошлет подальше. Надо хорошенько все обдумать. Что мы знаем? Маруся, по слухам, прелестна, а Калина Фомич похотлив, как молодой орангутанг. Не в этом ли причина преступления? Вернее, одна из причин. Диди верно подметил: Сидор набивался в компаньоны, но средств не имел. Но так не бывает. Значит, знал нечто компрометирующее, держал на крючке!

«Теплее, теплее», – сказала себе Сашенька. В юные годы она любила в «горячо – холодно» играть.

Ах, как же хитер Калина Фомич, одним махом семерых убивахом! Избавился от шантажиста, а заодно и от мужа приглянувшейся женщины. К себе домой Марусю привести он не мог, жена у Осетрова ревнивая, значит, где-то меблированную комнатку снял. Если за Калиной проследить…

А проследить надобно сегодня. Сегодня тезоименитство императрицы, выходной.

– …хочу поработать в тишине. Ты не могла бы побыстрей увести детей на прогулку? – спросил Диди.

Сашенька удивленно посмотрела на мужа:

– Я?

– А кто? Ты не помнишь, что вчера собралась уволить Наталью Ивановну?

– Она уже ушла? – испугалась княгиня.

Все планы летят под откос!

– Пока нет, ждет расчета.

– Отлично! – обрадовалась Сашенька.

– Вот как? Неужели решила простить?

А куда прикажете деваться? Да и Лешич ходатайствовал. Вернее, шантажировал…

– Да, – небрежно обронила княгиня. – В последний раз.

– Тогда и я в последний раз прошу тебя советоваться, прежде чем кого-то увольнять. Того и гляди, совсем без прислуги останемся! Я и так уже сам бреюсь, сам одеваюсь, хочешь, чтобы я вдобавок и суп варил? Кстати, а где огурцы? Говорят, вчера ты их не принесла.

Ух, Клаша уже наябедничала! Зря ее пожалела…

– У меня деньги украли… Прямо из кармана вытащили…

– На Царицыном лугу? Не знал, что там огурцы растут…

И Лешич туда же! Хотя нет, Лешич ни при чем. Сашенька сама рассказала о встрече с Натальей Ивановной.

– Я туда случайно, по делам…

– По каким делам?

– Тебе неинтересно. По женским…

– Ошибаешься, очень интересно. Меня в последние дни не покидает ощущение, что ты от меня что-что скрываешь…

– Ты заблуждаешься…

– Или кого-то. Ответь, но только честно! У тебя кто-то появился?

– Кто?

– Ты кем-то увлеклась?

– Что? – Сашенька, словно бабочка, подлетела к Диди и обняла. – Глупенький! Я тебя люблю. Одного!

– Хочется верить…

– Диди! Мне тридцать пять. Конечно, приятно, что ты считаешь меня до сих пор привлекательной! Но почему аморальной?

– Ты непредсказуема!

– Да ну…

– Поэтому мне и интересно с тобой. Каждый день, как новая глава в книге.

– И мне интересно…

Супруги слились в поцелуе.

– Сашенька, но тебя же Наталья Ивановна ждет, – робко напомнил ей Дмитрий Данилович, когда они на миг разлепили губы.

– Подождет…

– Мамулечка! – навстречу по коридору мчался Володя. – Мамулечка! Ум-моляю! Прости Наталью Ивановну. Это я виноват. Я! Она приказала стоять, а я пошел…