слушающую ее Миранду, когда они ехали в карете по Мейфэру.

— Обращайся к ним как к их светлости или милости, но только в первый раз, когда тебя будут представлять. Слишком много «ваших светлостей» и ты начинаешь походить на слугу.

Себастьян закатил глаза. Так как он сопровождал дам на ежегодный бал графини Сент-Джеймс, ему пришлось выслушивать уроки этикета. Ему стоило поехать с Джози и Чесни, а Роберта заставить поехать с дамами, чтобы дать Миранде больше времени с ним, поскольку ее попытки привлечь его брата до сих пор было бесплодными.

Он снова переместил свой взгляд на Миранду, еще раз отметив, как красиво она выглядела сегодня вечером.

Нет. Он был счастлив быть именно здесь.

Ее красивый лоб сморщился от замешательства.

— Но я не делаю реверансов перед вами и Трентом.

— Конечно, нет!

Его мать выглядела оскорбленной этой идеей, затем она смягчилась, нежно сжав руку Миранды.

— За исключением сегодняшнего вечера, конечно, когда ты это сделаешь.

— Ой.

Ее замешательство усилилось.

— Но если я должна делать реверанс перед пэрами, как мне узнать, являются ли они ими, если никто не обращается к ним как к их светлости или милости?

Себастьян прикусил язык, чтобы не рассмеяться. Пусть Миранда указывает на нелогичную напыщенность английской аристократии.

Его мать моргнула, совершенно не готовая к этому честному вопросу.

— Ну… просто делай реверанс перед всеми, кто выглядит важно.

Миранда серьезно кивнула, услышав эту маленькую мудрость.

— О, и я должна познакомить тебя с герцогом Уэмбли. Очень интересный мужчина. У него четыре сына, три дочери, он был дважды женат…

— И куропатка на грушевом дереве, — нервно пробормотал Себастьян, теряя терпение.

Если ему придется прослушать еще одну лекцию прямо от Дебретта, он сойдет с ума. Сегодняшний вечер был официальным дебютом Миранды, и, конечно же, он хотел, чтобы у нее все прошло хорошо. Но инструкции его матери только заставляли ее еще больше нервничать, он очень хорошо знал, на что была способна Миранда, когда нервничала… Что ж, это никому не было нужно. Уж точно не коврам Сент-Джеймс-хауса, если она настолько разнервничается, что будет не в состоянии удержать свой стакан пунша.

Сегодняшний вечер должен был стать испытанием для всех.

Элизабет Карлайл терпеливо вздохнула.

— Она должна быть готова к встрече со всеми.

— Только не с Уэмбли, — возразил он.

— Этот человек ровесник…

Господи, он почти сказал “Моисея”, но остановился, когда вспомнил, что Роберт так говорил о нем. Уэмбли был старше него на двадцать лет. Неужели его братья и остальная часть высшего света видела его таким? Дряхлым стариком?

— Он слишком стар для Миранды, — сказал он вместо этого.

— Ей нужно знакомиться с джентльменами своего возраста.

— Мне не нужно встречаться с джентльменами. У меня достаточно хлопот с запоминанием танцевальных шагов.

Миранда рассмеялась при мысли о женихах и плавный звук наполнил маленькое пространство кареты словно музыка.

— Кроме того, как я должна понять, на кого обращать внимание?

Она смотрела на него сквозь опущенные ресницы, и он понимал, что взгляд должен казаться невинным, но он выглядел на удивление привлекательным. Ее глаза озорно засверкали.

— Я еще не составила свой список.

Его челюсти сжались. Абсолютное испытание.

— Просто наслаждайся этим вечером, моя дорогая. Ты заслуживаешь грандиозного дебюта.

Мать тепло обняла ее, ободряюще поцеловав ее в щеку, от чего Миранда буквально засветилась. Затем она выглянула в окно.

— О боже, мы приехали!

Прежде чем карета полностью остановилась и поджидавший их лакей подошел к ним, чтобы помочь, Себастьян уже открыл дверь и вышел на улицу. Экипаж Чесни остановился позади них, и остальная часть семьи Карлайлов вышла из кареты. Когда Томас Мэттесон повел Жози к дому, он передал мать Роберту, чтобы тот проводил ее внутрь.

Затем он вернулся за Мирандой.

Когда ее пальцы в перчатках скользнули в его, он почувствовал, как она дрожит, его грудь сжалась от сочувствия к ней. Но несмотря на это, она представляла собой образ сдержанной элегантности, когда она вышла из кареты в платье из зеленого шелка, которое подходило к ее глазам, подчеркивало ее изгибы и рыжий тон ее волос, которые были подняты и заколоты в пучок великолепных локонов на макушке. Палантин из горностая на шелковой подкладке согревал ее плечи, но она должны была снять его, как только войдет в дом, давая толпе гостей увидеть проблеск кремовых гладких плеч, которые не скрывали ленточные лямки платья без рукавов, и дразнящий намек на грудь над облегающим лифом. Она выглядела утонченной и красивой, как будто она действительно принадлежала к этому обществу.

Она одарила его улыбкой, такой нервной, но такой наполненной волнением, что она пронзила его. Он был рад, что у нее был такой шанс на сезон, несмотря ни на что. Она слишком долго ждала этого момента. И сегодня вечером она сияла.

Легко обняв ее за талию, он помог ей сойти с кареты.

— Осторожно, — поддразнил он, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо.

— То, что на тебе туфли, не означает, что ты обязана поскользнуться.

— Прекрати, Себастьян, — упрекнула она, мягко похлопав его по плечу сложенным веером, когда он положил ее руку себе на сгиб локтя и проводил к двери.

— Я и так достаточно нервничаю.

Он одарил ее полуулыбкой, затем снова наклонился ближе.

— Ты прекрасно выглядишь.

Он уловил слабый аромат розовой воды на ее коже, и его улыбка исчезла, когда нахлынули воспоминания о маскараде.

— На самом деле красиво.

— Прекрати, — повторила она, на этот раз более мягко, и вместо удара веером у нее на щеках появился красивый румянец.

Он поднес ее руку к губам и легонько поцеловал ее пальцы, находя милым, что она смогла так легко покраснеть от комплимента, который любая другая женщина на сегодняшнем балу не только ожидала, но и считала своим первородством.

— Я бы не стал лгать об этом.

Затем она чуть не споткнулась на крыльце, когда повернулась и бросила на него взгляд полный недоверия.

— Осторожно, — снова предупредил он, скрывая теплые эмоции, вызванные ее реакцией. Если он мог так легко сбить ее с толку малейшим комплиментом, то что бы она сделала, если бы он сказал ей абсолютную правду, что ни одна из женщин здесь сегодня вечером не сможет сравниться с ее энергичностью? И что он начал ею восхищаться. Кивнув, он снова привлек ее внимание к входу в дом.

— Золушка, вы прибыли на бал.

Сент-Джеймс-хаус, освещенный горящими лампами, был заполнен. Толпа людей внутри уже вылилась в переднее фойе и ускользнула в освещенные фонарями боковые сады, несмотря на зимний холод в воздухе.