Влад ушел, и в квартире, несмотря на теплый летний вечер, вдруг стало холодно и неуютно.

Я поняла внезапно, что испытываю… разочарование. Не столько в нем, сколько в себе самой. Ведь дала же себе установку – наши отношения должны приносить только удовольствие и ничего больше, а это само по себе предполагало, что мы друг другу ничего не должны, и вот теперь… оказалось, что очень легко привыкнуть к человеку, проведя с ним всего несколько дней. К его постоянному присутствию, его прикосновениям и голосу. Я даже не могла предположить, что начну скучать по этому мужчине, едва только он выйдет за дверь.

Но на этом акцентироваться сейчас не стоило – тем самым только сделаю хуже себе же самой. Поведя плечами, словно стряхивая тем самым с себя ненужные эмоции, я повернулась к столу, на котором до сих пор стояли бокалы из-под вина и одинокий кусочек сала обиженно сжался на тарелке.

Я не удержалась от того, чтобы презрительно поморщиться. Для меня не было, конечно, сюрпризом, что мать употребляет алкоголь, но в прежние времена это были исключительно дорогие и качественные напитки, а теперь… Устало усмехнувшись, я покачала головой – мое дешевое столовое вино, которое использовала в основном в готовке, старое сало, которым мать ничуть не погнушалась закусить, и запах Императриче, что и сейчас еще неуловимой дымкой витал в воздухе – все это говорило о ее падении ниже некуда, которое она старательно пыталась замаскировать люксовыми духами и хорошим маникюром.

По спине неожиданно поползла дрожь. Я была уверена, что мать появилась не просто так. И ей наверняка нужны деньги – скорее всего, на алкоголь. А значит, она от меня не отстанет, я слишком хорошо ее знала, чтобы наивно надеяться избавиться от нее окончательно. Тем более сейчас, когда она узнала о Владе и, видимо, решила, что теперь с меня есть чего поиметь.

– Мам?

Незаметно для меня Алиса вошла в кухню и я вздрогнула. Быстро собравшись, улыбнулась дочери и спросила:

– Лис, ты чего-то хочешь? Молока, чаю?

Во время прогулки мы заглянули в магазин, потому что дома было шаром покати, а то, что не убило время – охотно доела моя мать. О внезапном чудесном воскрешении бабушки мы с Алисой пока не говорили, но я понимала, что дочь рано или поздно начнет задавать вопросы. И, похоже, этот момент настал.

– Чаю, – кивнула Лиса, присаживаясь за стол и так по-взрослому сложив перед собой руки в замок. – А почему вы с бабушкой поссорились?

Я вздохнула, пытаясь собраться с мыслями для объяснения, но раньше, чем сказала что-либо, Алиса неожиданно добавила:

– Знаешь, от нее плохо пахло.

Не удержавшись, я издала нервный смешок:

– Так про «Императриче» еще никто не говорил.

– Да нееет, – поморщилась дочь. – Дыхание странное. Как будто она рот спиртом с огурцами прополоскала.

Я чуть не села прямо на пол. Ну не опустилась же мать до такой степени, чтобы пить огуречный лосьон?

– Нууу… – протянула я. – Возможно, она принимает какие-то лекарства.

Да уж, лекарства! Любому алкоголику спиртное это и лекарство, и угощение, и мать родная, и весь мир. И больше ничего и не нужно. Кроме денег на это самое «лекарство».

– Так почему вы поссорились? – напомнила снова Алиса о своем вопросе.

Я разлила чай по чашкам и, сев напротив на нее, внимательно посмотрела на дочь. Ей было всего восемь лет, но она слишком хорошо умела распознавать ложь. И в этот момент я поняла, что не стану ей врать. Скажу все так, как было, смягчая, конечно, некоторые детали.

Откинувшись на спинку стула и вертя в руках чайную ложечку, я начала:

– Мамы бывают разные, Лис. Есть те, которые все сделают ради своего ребенка….

– Как ты, – кивнула уверенно дочь.

Я сглотнула резко вставший в горле ком и кивнула в ответ:

– Как я. И хорошо, что ты это знаешь.

Мы обменялись молчаливыми взглядами и я, чуть помедлив, продолжила:

– А бывают другие мамы. Они рожают ребенка, чтобы использовать его в своих целях. Они считают, что можно навязать своему ребенку ту жизнь, какую они хотят, чтобы он прошел. Они думают, что если они произвели свое дитя на свет – сын или дочь за одно это им должны и обязаны всю свою жизнь. И когда что-то идет не по их плану, они… готовы отречься от своих детей.

– Как бабушка, – тихо добавила Алиса.

Я снова кивнула.

– Когда у меня внутри появилась ты, ей это не понравилось. Она распланировала для меня совсем другую жизнь и ранние внуки туда совсем не вписывались.

– И тогда вы поссорились?

– Не совсем. Она сказала, что у нее больше нет дочери. И я тоже от нее отказалась, как от матери. Поэтому и сказала тебе, что бабушка умерла. Так бывает, Лис. Человек жив и здоров, но для тебя его больше не существует. И, к сожалению, порой это к лучшему. Мы не должны потакать чужим прихотям и проживать чужую жизнь только потому, что нам это диктуют наши близкие. Потому что в этот момент они думают не о нас, а только о себе самих.

– И вы не помиритесь?

Я всмотрелась в лицо дочери – там не было сожаления по поводу того, что бабушка не появится в ее жизни. Просто сдержанный интерес.

– Мы посмотрим на ее поведение, – улыбнулась я. – И если она этого заслужит, то дадим ей шанс.

Дочь улыбнулась мне в ответ и от души сразу отлегло. Главное, о чем я всегда думала – это чтобы Лиса не страдала от отсутствия чего-либо. И кого-либо. Или – наоборот, от присутствия. И если мать покажет, что действительно хочет общаться с внучкой, а Алиса к ней потянется… что ж, я, быть может, и правда дам ей шанс. И, напротив, сделаю все, чтобы не подпустить ее и близко, если та сотворит что-то, что может навредить Алисе.

Как оказалось на следующий же день – с моей матерью был возможен только второй вариант.

В дверь позвонили так требовательно, что я едва не подскочила на месте и не пролила драгоценное масло иланг-иланга, которое держала в руках. Поспешно закрыв его крышкой, поставила масло на стол и направилась в прихожую. За это время раздалось еще три звонка, словно на лестничной клетке стояли дети, которые решили таким образом развлечься.

Но, к сожалению, там были вовсе не юные хулиганы. От представшего моему взгляду зрелища, я сначала онемела, а потом буквально задохнулась от ярости.

Быстро оглянувшись в сторону комнаты дочери, я понадеялась на то, что избавлюсь от проблемы раньше, чем Алиса это все увидит.

– Привеееет, – пьяно пропела мать, улыбаясь мне во все свои… Боже мой, где она потеряла зубы? Нижний ряд попросту отсутствовал, хотя еще вчера, я помнила, все было на месте.

Она стояла на ногах с трудом, всем весом опираясь на плечо своего собутыльника. Вернее – собутыльницы. И больше всего меня поразило не то, в каком состоянии была мать, а то, кто стоял с ней рядом. Причем в примерно таком же состоянии, судя по блаженной осоловевшей улыбочке.