Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У гаража стоят четыре машины — три гражданские и одна полицейская. Значит, еще здесь. Если нашли, то забрать не успели.
Перегораживаю «супрой» выезд. Полиции преграждаю. Пиздец. Что творю? Я просто знаю, что не отдам Настю. Даже прокручиваю в голове варианты, как попытаться свалить на «супре». Блядь, от полиции, ага.
Вбегаю в ворота. Одного взгляда достаточно, чтобы оценить ситуацию, — перерыли все, до чего могли дотянуться.
Семен и Гриха стоят у мерса. Явно защищают.
Полицейский сухо приветствует, представляется. Я показываю документы и гарантирую ублюдкам, что буду жаловаться.
Они тщательно все проверяют. Спрашивают о моем внешнем виде. Показываю паспорт волонтера: искал потеряшек — упал с мотоцикла.
Происходящее — как в замедленной съемке. Я впадаю в то самое состояние, которое наступает в день заезда. Когда время течет иначе, когда подмечаешь каждую деталь и реагируешь.
Все так медленно.
Я будто в параллельной вселенной тормозов.
Через несколько минут они извиняются. Их тупые слова осыпают меня, как песок на пляже. Я просто терплю из самых последних сил. Когда ты в опале, к тебе могут приехать в любой момент, перерыть твой дом, а потом извиниться.
После победы такого не будет. Больше никогда. Я клянусь, больше такого не будет. Достаточно хлебать унижения.
И тем не менее молчу, чтобы не спровоцировать ситуацию. Я молчу, потому что понял уже: Настю они не нашли. Стараюсь поскорее закончить разговор.
Когда они, наконец, уезжают, мы с парнями ошалело переглядываемся.
— Твари, — говорит Гриха. — Я от богатырши нашей ни на шаг не отошел. Эти круги наматывали. Проверяли, докапывались. Когда… гражданские, не мент, а эти шестеро, боевую тачку увидели, у них глаза на лоб полезли.
— Фотографировали?
— Я не разрешил, но они все равно.
— Да похрен. Пусть знают, что мы готовы. — Я понижаю голос: — Где Настя? Ушла в сквер?
— Ты чего, Тим, она не в том состоянии была, чтобы бежать. В подвале ее укрыли.
— В подвале?!
Взгляд на часы — она там больше трех часов.
Твою мать.
Вот теперь от ужаса начинает тошнить. Настя.
Я срываюсь с места и несусь к кладовке. Открываю, вытаскиваю доски, сдвигаю стол. Действую на пределе человеческих возможностей. Опять как в замедленной, сука, съемке, происходящее. Быстрее, надо быстрее.
Едва не выдираю крышку из петель и спрыгиваю вниз.
Глава 23
Тихо так, что в первые секунды мне кажется, будто в подвале больше никого нет.
Словно Настя растворилась в воздухе, исчезла, ее больше не существует. Или никогда не было?
Темень. Тишина. Обволакивающая сырость.
Я вдыхаю запах плесени и холодею сам. Уж в экстремальных ситуациях я побывал достаточное количество раз. Когда скорость, опасность, жгучий адреналин, когда от смерти отделяет доля секунды или решение.
А еще в последние годы я был один. Но я никогда не был настолько одинок, как сейчас, в этой пробирающей до костей темноте. Внутри что-то трескается.
— Настя? — Голос звучит хрипло.
В ответ громкий вздох — живой, отчаянный. Меня ослепляет скудный свет фонарика.
Я прикрываю глаза рукой и быстро иду на источник. Нахожу ее и хватаю. Горячая, будто лихорадка мучает.
Настя вздрагивает, пытается сопротивляться, но я прижимаю к себе грубовато. По-другому не умею. Не получается.
Она дрожит.
— Эй, тише. Ты че здесь сидишь одна? Спятила?
Шелби прыгает на пол и с недовольным мурчанием несется к лестнице.
— Почти, — шепчет Настя надтреснуто. Как будто в себя приходит, вцепляется в меня. — Они уехали?
— Да, пойдем отсюда.
— Хороший план, — выдыхает она.
Делает шаг, но оступается, и я подхватываю на руки.
— Как хорошо, что ты пришел, — бормочет Настя.
Словно я мог не прийти и оставить ее здесь навсегда. И тут я понимаю, что этот вариант она тоже рассматривала. Волосы дыбом поднимаются, говорю торопливо:
— Все в порядке. Тише-тише, все позади.
— Я продержалась, да? Продержалась же? Сколько времени? Мне кажется… Тим, мне кажется, не меньше тридцати минут.
Блядь. Я прижимаю ее к себе и целую в висок.
— Три часа, малыш. Ты сидела здесь почти три часа.
— Ох ничего себе.
Вот и выход. Скорее. Убраться отсюда как можно скорее.
И дело даже не в этом подвале, который стал спасением и, хочется верить, ничего никому плохого не сделал. Дело в шлейфе прошлого, что тянется за нами невидимыми нитями. Совокупность побед, улыбок и кошмаров. Я вдруг явно представляю, что в таком же убогом помещении эта девочка сидела одна. День за днем. Неделю за неделей. Не зная, что ее ждет. Не понимая, за что с ней так. Я всегда считал злом себя и впервые в реальности столкнулся со злом еще более ужасающим, чем сотворил сам.
Все поступки Насти — странные, дерзкие, моментами откровенно дурные — теперь видятся в другом свете. Наш спонтанный секс в машине, когда не знали имен, но сильно захотелось. Да так, что принципы полетели к черту. Отчаяние в жадных движениях. Смелый взгляд в глаза… И как она потом цеплялась за меня, как хотела, но отказывала. Метания, сумбур. Я словно жил все это время в двухмерном мире, а теперь раз — и посмотрел на нас сверху. Посмотрел и все увидел.
Помогаю ей взобраться по шаткой лестнице, парни принимают. Передаю им кота и выпрыгиваю сам.
Взгляд у Насти рассеянный, она смеется и даже шутит, весело благодарит, что не оставили ее там насовсем. Парни подначивают в ответ, дескать, будет себя плохо вести — решение на поверхности. Странное желание втащить друзьям за незлобные шутки становится навязчивым.
— Может, хватит уже?
— Что? — не понимает Гриха.
— Не смешно, — рявкаю я. — Пойдем-ка. — Мы с Настей поднимаемся на второй этаж.
Усаживаю ее на диван, ставлю чайник. Сам, на хрен, не понимаю, зачем ей сейчас горячий чай, она и так горячая. Но что-то надо делать, и я делаю. Хлеб, сверху кусок сыра, режу колбасу. Вижу кровь на ладони — не заметил, как порезался. Обматываю полотенцем.
— А вот и бутерброд, смотри-ка, — говорю я Насте, ставя на стол тарелку.
Она с любопытством разглядывает его.
— Колбасы ты не пожалел, конечно. Щедро.
— Все для тебя.
И правда от души получилось. Улыбаемся. При этом оба движемся в каком-то гуле, сердце колотится, пульс не в порядке.
Ставлю перед ней чашку с чаем и присаживаюсь рядом.
— Настя? Эй, ты здесь? Со мной?
Она кивает. И вдруг отчаянно мотает головой. Не знаю зачем, но я обнимаю ее, сгребаю на колени и просто