они не видели воды или мыла в течение нескольких недель. Вся ее кожа была в красных пятнах. Предельно ясно, что она предпочла пристрастие к наркотикам всему остальному в своей жизни, включая еду. Грейс была такой тощей, что сильный ветер мог сбить ее с ног. Ничто другое не имело для нее значения — даже я — кроме как найти способ получить следующую дозу.

— Ага. Папа был легкой добычей с тех пор, как я уехала. Он твердо решил, что моя мать все еще где-то там, внутри.

— Господи, — бормочет он.

Джексон и Макс — единственные друзья, кто все знает о моей матери и о том, что мой отец провел большую часть моей жизни, пытаясь спасти ее от самой себя. Я знаю, что Трип в тех папках в офисе ищет ответ на то, почему этот трек идет ко дну, но он не найдет его там. В этих документах нет места фразе: «Отдал все деньги жене-наркоманке и разрушил жизнь всем остальным».

Слезы наполняют мои глаза, я опускаю голову и смахиваю их. Так всегда и бывает, когда я думаю о Грейс. Вот бы был какой-нибудь способ навсегда стереть кого-то из свой памяти и жизни.

Джексон обнимает меня, и я прижимаюсь к нему.

— Пожалуйста, позволь мне помочь тебе. Пойдем сегодня поужинаем. У меня есть план, как спасти трек, о котором я хочу с тобой поговорить.

Я шмыгаю носом.

— Ладно. Только как друзья.

— Конечно, — отвечает он.

Я тру глаза.

— Не знаю, почему я плачу.

Джексон не произносит ни слова, только крепче прижимает меня к себе и позволяет моим эмоциям выплеснуться наружу.

ТРИП

Холли уже давно нет. Интересно, Билл в порядке? За последнюю неделю я довольно хорошо изучил здешнюю рутину, и не в характере Билла так долго ничего не делать. Он очень трудолюбивый человек, но быстро устает. Не могу сосчитать, сколько раз Холли умоляла отца сходить к врачу, и я даже поймал себя на мысли, что принимаю ее сторону.

Время, проведенное с Биллом и Холли, напоминает мне о том, как приятно вести обычную семейную жизнь, но также вызывает беспокойство о благополучии других. В дороге просто заботиться о себе и других парнях в группе. Это кажется несколько сюрреалистичным, что легко притворяться, будто проблем других не существует — беспокоиться только тогда, когда это напрямую касается меня.

Я выхожу на улицу и направляюсь к гаражу. У меня отвисает челюсть, когда я заворачиваю за угол и вижу Холли в объятиях Джексона. Ее голова покоится на его груди, пока он гладит ее по светлому затылку. Комок подступает к горлу от осознания того, что связь, которую я чувствовал с ней на прошлой неделе, ничего для нее не значила, и она возвращается к этому придурку.

Взгляд Джексона устремляется в мою сторону, и он ухмыляется поверх головы Холли, чтобы она не видела выражения его лица, пока он показывает мне средний палец. Его манера передать, что он победил, заставляет мою кровь кипеть. Мой инстинкт кричит о необходимости оторвать Холли от него, найти способ заставить ее держаться подальше от парня и попросить дать мне шанс. Неужели она не видит, как сильно я ее хочу?

Я вздыхаю и отступаю. Улыбка Джексона становится только шире. Как бы сильно я не хотел ее, не буду пытаться заставить ее ответить мне тем же. Я даже не могу объяснить, почему так сильно хочу ее. Просто знаю, что хочу. Мне давно не было так весело с женщиной.

Поворачиваюсь и иду к дому, не желая больше видеть Холли с этим придурком.

Внутри дома слышу тихий шум телевизора, работающего в гостиной. Билл сидит в кресле, укрытый одеялом, с пультом в руке. Цвет его лица серее, чем обычно, а голубые глаза кажутся немного запавшими.

Я сажусь на диван напротив него.

— Ты плохо выглядишь, Билл. Думаю, тебе пора сдаться Холли и отправиться к доктору.

— Не могу, — только и говорит он.

Совесть не позволяет мне дать мужчине поставить под угрозу свое здоровье, потому что у него нет денег, чтобы заплатить врачу за осмотр. Иногда приходится идти на компромисс.

— Билл, если я скажу тебе кое-что, обещаешь не сердиться и сохранить тайну между нами?

Он поудобнее устраивается в кресле.

— Все зависит от того, насколько это плохо.

Я смеюсь.

— В этом нет ничего плохого. Я просто хочу сохранить это в тайне.

— Если это так, то от меня не будет проблем. У всех нас есть что скрывать.

Потираю лицо и делаю глубокий вдох. Сейчас или никогда.

— Я тот инвестор.

Билл поднимает брови.

— Ты? Почему ты заставил нас поверить, что это твой друг?

— Не хотел усложнять все тем, кто я есть. Хотел приехать сюда и лично познакомиться с вашим бизнесом, — признаюсь я.

Он наклоняет голову.

— И кто ты, Трип?

— Я барабанщик группы «Черной сокол».

— Вау… — Билл замолкает. — Я этого не ожидал. Не могу сказать, что слышал вашу музыку, но в этих развлекательных шоу очень часто упоминается группа. — Он оглядывает свой дом. — Держу пари, ты привык останавливаться в местах гораздо лучше, чем это.

Я хихикаю.

— Думаю, да, но отели не обладают таким очарованием, как это место.

— Ах, очарование. Ты хочешь сказать, что у них нет Холли. — Он переводит на меня взгляд.

Я облизываю губы.

— Признаюсь, мне нравится твоя дочь, но не думаю, что она испытывает ко мне те же чувства.

— Ты ей нравишься, поверь. Я достаточно хорошо знаю свою дочь, чтобы понять это.

Я вздыхаю.

— Даже если и так, думаю, Джексон ей нравится больше.

Билл качает головой.

— У этих двоих есть история, а Холли еще молода. Она не знает, как отпустить любовь, которой больше нет. Это у нас общее. Дай ей время. Джексон снова ее разочарует. Он всегда так делает.

— Не знаю, Билл. Несколько минут назад они выглядели довольно мило вместе.

Билл скрещивает ноги в лодыжках.

— Это Джексон старается для тебя. Мальчик никогда не любил делился с другими. Возьмем, к примеру, этот трек — он думает, что это место принадлежит ему и он может делать здесь все, что захочет. Отпугивает гонщиков, которых не хочет видеть. Парень стоил мне немалых денег, избавляясь от любого парня, который слишком долго пялился на Холли, но я почти ничего не говорил, зная, что Холли его любит. Все изменилось несколько недель назад, когда он приехал сюда, чтобы расстаться с моей дочерью. Я сказал этому маленькому засранцу, что, пока я еще