международный скандал никому не нужен, он может породить массовые беспорядки, гражданскую и третью мировую войну…

Дальше пошли новости о достижениях в Глазго. В каждом символе мне теперь виделся глаз Гора — всевидящее око Хозяев, следящих за нами. А ведь прав был Массаракш! Не Массаракш — Евгений, так звали этого мудрого человека, а я был слепым и смеялся над ним, дурак! Каким же я был слепым! Я — сверхчеловек, и теперь Хозяева стремятся меня уничтожить, потому что я могу спутать их планы по управлению человечеством! Именно об этом предупреждал Гусак.

Они все знают, всегда на шаг впереди, видят прошлое и будущее одновременно и ни перед чем не остановятся! И они в курсе, что я здесь, а значит, дали команду своим псам меня уничтожить. В опасности вся наша команда: из-за меня могут взорвать отель, самолет, поэтому лучше спрятаться и где-нибудь отсидеться. Так я спасу парней.

Я глянул на таймер, пульсирующий в правом углу экрана: без семи минут восемь! Скоро меня хватятся, тогда уйти будет сложно. Нужно срочно одеваться и бежать. Залезть в канализационный люк, спрятаться там от всевидящего ока. Нет, спрятаться в католическом соборе, где силы зла слепы!

Лихорадочно одеваясь, я смотрел на таймер, видя, как утекают минуты. Когда был уже готов, в дверь постучали, и я мгновенно взмок от страха, руки задрожали.

Наверняка это кто-то из наших. Что делать? Молчать? Тогда вскроют дверь. Притворюсь, будто ничего не происходит, но буду начеку.

— Кто? — крикнул я, подходя к двери.

— Тирликас…

Я открыл дверь, выглянул в коридор. Лев Витаутович прищурился, внимательно меня разглядывая.

— Все в порядке? Ты обещал парням, что придешь в конференц-зал переводить новости.

Так… он не должен знать, что я прозрел! Потому я выпятил грудь и сказал как можно более убедительно:

— Конечно в порядке. Как еще может быть, когда все по-прежнему? Я жив, вы живы, все целы.

Как же хотелось поделиться с ним тайными знаниями, он должен понять, ведь тоже в некотором смысле сверхчеловек. Вот Горский точно понял бы.

Нет, нельзя.

— Чего вы так смотрите⁈ — не выдержал я. — Сейчас приду, мне… в туалет надо.

— Ну, давай.

Я захлопнул дверь. И что делать? Уходить в окно? Но оно открывается только на проветривание. Разбить его? Точно местные зомби услышат и сбегутся. Я припал ухом к двери, немного успокоился, слыша удаляющиеся шаги.

Сосчитал до шестидесяти трех, ведь тройка — мое счастливое число: шесть это три плюс три, шесть плюс три — девять, девять — три умножить на три, вон сколько троек! Выглянул в коридор и, никого не обнаружив, торопливо зашагал к лестнице. Спохватился, что тут везде камеры, и вдруг ощутил в себе потустороннюю силу, остановился, взмахнул руками. Вот, теперь камеры меня не видят! Как все просто, когда ты полубог!

За спиной хлопнула дверь, и я ускорился.

— Саня, ты в конференц-зал? Подожди меня! — крикнул Микроб, и я понял, что пора бежать, рванул по ступеням, ведь лифт могут остановить Хозяева.

— Эй, ты куда? — это вроде Круминьш.

Вас спасать, идиоты! Перепрыгивая через ступени, я вылетел в холл, рванул к выходу, и тут мне наперерез шагнул Тирликас, взявшийся будто ниоткуда. Подсечка, удар, и я валяюсь лицом в пол. Хрен вам! Я тоже не пальцем делан. Мы серьезно сцепились, мне удалось перевернуться, осталось сбросить Тирликаса.

— Осатанел? — зашипел он.

— Вы не… понимаете! Вы в опасности! Мы все в опасности!

Он отвел руку, думая, бить или нет, и тут налетели Микроб и Сэм, остановились в нерешительности, не понимая, чью сторону принять.

— Он с катушек слетел! Помогите! — крикнул Тирликас.

— Вы! Ничего! Не знаете! Они хотят моей смерти! — Я сделал отчаянную попытку сбросить Витаутыча.

Микроб кинулся к нам и стал помогать ему, а не мне! Сэм поколебался и присоединился, но я и не думал сдаваться, тогда Тирликас взял меня на удушающий, и мир померк.

Очнулся я в номере, вяло шевельнулась тревога, поплыли мысли, медленные и легкие, как облака. Приходил Микроб, что-то говорил, смысл его слов ускользал. Потом явился Тирликас, что-то мне вколол, и я уснул, а когда проснулся, была ночь.

Прошедшие события вспоминались с трудом. Еле удалось восстановить последовательность событий. Наконец вспомнилось, что откат превратил меня в психа, я хотел сбежать и затеряться, а потом подрался с Витаутовичем. А еще я всерьез думал, что взмахом руки могу заставить камеры поломаться.

Испанский стыд!

На самом же деле сотрудники отеля видели мою цыганочку с выходом, и это может здорово навредить моей репутации.

Я был худшим в мире реалистом, мой мозг готов был принять любой бред за истину. Как же хорошо, что позавчера предупредил Льва Витаутыча об откате, он заподозрил неладное и решил за мной понаблюдать!

Из-за меня отменили рейс. Рина ждет и места себе не находит. Что ей сказали⁈

Может, я сокрушался бы сильнее, но под действием успокоительных был слегка пришибленным и туго соображал…

— Очухался? — донесся из темноты голос Витаутыча, он включил свет, и я на мгновение ослеп, закрыл глаза рукой.

А когда проморгался, увидел у Тирликаса кровоподтек на скуле.

— Долбанный откат! — прошептал я, закрывая глаза. — Спасибо, что остановили. Я был не в себе. И извините за…

— Ерунда. Не ерунда, что местные все видели и наверняка сольют информацию СМИ.

— Наркоман я, ага — Димидко так тоже думал. А что мешает наркоману играть в футбол? Я ж не постоянно, и не во время игры. Пусть говорят.

— Ну, если так… — Витаутыч задумался. — И как часто такие… спецэффекты?

— Редко. Но это рандом, результат всегда непредсказуем. Два мощных отката подряд маловероятны, потому я и не злоупотребляю.

Я специально говорил так, чтобы было непонятно, о чем речь — на случай прослушки, пусть думают, что я на веществах. Тирликас подыграл:

— Вернемся, пойдешь в клинику.

— Нет смысла…

— Я сказал — пойдешь. Парней убедил, что у тебя бывают изменения сознания после сильного физического и эмоционального перенапряжения. Спи. Вылет у нас в десять, и так на день задержались — не тащить же тебя беспамятного, будут вопросы.

— Дарина в курсе, что мы не разбились, а просто задерживаемся? — задал я главный вопрос. — Ей нельзя нервничать.

— Да. Я об этом позаботился, — кивнул начальник команды, вставая.

— Спасибо, — поблагодарил