class="p1">Вот тебе и раз, что там могло такого произойти, что целый следователь НКВД заинтересовался Катериной? Да и не беседа это будет, а самый настоящий допрос, со всеми вытекающими последствиями. Естественно работу в этот день я игнорировал, оформил пропуск на родственное предприятие и уже через полтора часа прибыл в химическую лабораторию при авиазаводе. Однако прояснить ситуацию не удалось, сотрудники, работающие непосредственно с Катей, тоже были удивлены. И только один вскользь сделал предположение, что мол, арестовали за распространение панических настроений. Черт, неужели Катя наши разговоры по ходу войны с сотрудниками обсуждала? Да не может этого быть, ведь я ее отдельно на эту тему предупреждал. Ладно, делать нечего, надо сходить к начальнику отдела НКВД при заводе, не может быть, чтобы он ничего не знал.

- А, по жене пришел узнавать, - встретил он меня у себя в кабинете, - да, угадал, в курсе я. Сигнал на твою супругу поступил, распространяет ложные сведения о нашей красной армии. И не только на нее, еще с двоими будет следователь разбираться.

- Вот так сразу, без предупреждения? Неужели там действительно было злостное распространение слухов?

- А ты как думал, - вскинулся представитель, - это совсем не игрушки, время такое, всякие вредные слухи должны пресекаться самым решительным образом.

- Да что такого она могла там наговорить? – Удивляюсь в ответ.

- А не знаю я, - нахмурился он, - сигнал сразу в городское НКВД поступил, минуя нас. Это мне уже уполномоченный сказал, когда арест производил. Вот сам к следователю попадешь, тогда узнаешь.

Да уж, ситуация. Получается, кто-то, недовольный рассуждениями Катерины, сигнализировал через голову нашего отдела НКВД при заводе. Очень интересно, видимо этот «кто-то» хотел ударить сразу наверняка, надежды на местный отдел показалось не очень много, могут и на тормозах спустить, а вот город вряд ли без внимания такое оставит.

- Но опрос сотрудников наверняка провели по горячим следам? – Продолжаю выискивать крохи информации.

- Не опрос, а работу, с персоналом лаборатории, чтобы никаких слухов не распространялось. - Возражает начальник отдела. – Вроде бы клялись и божились, что ничего такого не было. Но черт его знает, сам понимать должен, женский коллектив, у них язык своей жизнью живет.

Ну, это он зря, Катя на фоне событий с ее отцом давно разучилась языком трепать. Нет, тут что-то другое, а главное, почему городской НКВД с радостью ухватился за этот донос, а не спустил все эти заботы на местный отдел. Ладно, завтра из «беседы» со следователем станет понятно. Да, еще надо к ее матери забежать, предупредить, в первый день, конечно, передачи не разрешат передавать, если вообще разрешат, а вот потом все может быть. Вроде бы сейчас лето, в следственном изоляторе холодно быть не должно.

Круглов, была фамилия следователя, который вел дело Катерины. Началось как обычно, сначала меня полтора часа промариновали в коридоре, и только потом следователь пригласил к себе в кабинет – плохой признак. Не могу сказать, что этот следователь чем-то отличался от большинства других, так как не имел практики общения с представителями НКВД. Но он старательно делал вид, что с грамотой у него серьезные проблемы, писал он протокол медленно, чуть ли не высовывая язык от усердия, и постоянно прочищал перо, на которое липли ворсинки. Это наверное от того, что чернильницу долго не промывали. Я сразу раскусил, что это игра на публику, а это могло означать только одно, никаких особых прегрешений на супругу не нашли, а если и нашли, то все это еще на воде вилами писано. Ну ладно, побудем некоторое время зрителями спектакля одного актера. Где-то через минут пятнадцать внесения в протокол моих «персональных данных», он, наконец, соизволил приступить к обсуждению других тем:

- Как же так, Виктор Ильич, - начал он, - Герой Советского Союза, дважды орденоносец, и вдруг такое?

- Извините, - делаю вид, что смущаюсь вопроса, - мне трудно ответить на этот вопрос, не зная, в чем конкретно вы меня обвиняете.

- А ты считаешь, что ни в чем не виноват? - Сразу следует вопрос.

Ага, знаем мы такой способ наезда, вот прямо сейчас начну гадать, какие прегрешения за мной водятся. Нет, товарищ, шалишь, чист я перед страной, не было ничего такого даже в мыслях.

- Вы знаете, - опять изображаю растерянного человека, - даже моя фантазия дает сбой. Вроде бы все делал для приближения победы Родины над врагом, и вдруг такие подозрения…

- Ну а вы все же припомните, - следователь снова склоняется над протоколом, - многие говорят, что ничего такого они не делали, а когда начинаешь напоминать, вдруг выявляются неприятные обстоятельства.

Задумываюсь. Кого видит перед собой человек из органов? А видит он перед собой мальчишку, ну и что, что он Герой и награжден орденами? Все равно попытается сыграть на неопытности, мол, мы все знаем, тебе осталось признаться. Или вообще вид наград пацана должен вызывать у него зависть, вроде того, что «повезло пацану на фронт попасть и там отличиться, а если бы я сам туда попал, то может быть, и наград было бы больше».

- Нет, - мотаю головой, - не приходит в голову ничего такого. И с женой тоже не припомню, чтобы хоть намек на что-то был. Профессия, знаете ли, отпечаток накладывает.

- Какой отпечаток? - Слегка усмехается он. - Неужели вы с женой совсем о своей работе не говорите.

- Вот уж о чем я с ней никогда не говорю, так это о работе, - пожимаю плечами, - вдруг где-нибудь по простоте душевной поделится секретами со своими подругами.

- Тогда о чем же вы с ней можете говорить? – Удивляется он.

- Как о чем? – Тоже отвечаю удивлением. – Разве мало о чем можно говорить со своей женой. Например, о музыке, она на пианино играть может, или о живописи, не зря художником на авиамоторном заводе работала.

- А о своем отце она говорила? - Щурит он глаза.

Хм. Вот откуда ветер дует, вспомнили кто у нее отец. Но не думаю, что это имеет значение, иначе бы сначала ее мать арестовали, скорее всего, это идет довеском, да и не попал ее отец под репрессии, успел вывести свою семью из под подозрения. Хотя факт неприятный, что-то следаку об этом известно, но не думаю, что много, так что с этой стороны ничего такого быть не должно.

- Нет,