Ебать.

Я сделал глубокий, неровный вдох, чтобы сосредоточиться, прижавшись спиной к дереву и сползая на лесную подстилку. Мои руки неудержимо тряслись. Обычно это происходило, когда у меня начиналась паника, когда тревога разливалась по венам после тренировок, и все, о чем я мог думать, — это смерть. Но с ней… Мой взгляд задержался на ярко-красной ее крови на кончиках моих пальцев, и это стреляло жаром прямо в мой член.

— Чёрт возьми, — выдохнул я себе под нос.

Не привязывайся к ней, напомнил я себе, нервно подергивая ногой от беспокойства и желания успокоить стояк в штанах. Не позволяй ей остаться.

Я откинул голову назад, прислонившись к коре сосны, и медленно выдохнул, позволяя руке опуститься к молнии. Расстегнув её, я вытащил член. Обхватив пальцами его толщину, я начал двигаться. Её кровь скользила по всей длине, и всё, о чём я мог думать, пока дрочил, — это её приоткрытые губы, когда я провел пальцами по её порезу. Как её глаза чувственно закатились, а бедра подрагивали от моего прикосновения.

Моё освобождение было быстрым и неудовлетворительным. Мне нужно было больше. Я тяжело выдохнул и уставился на лес, размышляя, почему чем больше я показывал ей, кто я, тем сильнее её тянуло ко мне. И что ещё тревожнее, тем больше я жаждал её.

Глава 13

Нелл

Йен бросил мне бутылку с водой и хлопнул по спине с широкой улыбкой, которая расплылась на его губах. — Ты сегодня чертовски крута, Банни!

Моя улыбка появилась медленно, потому что я не была уверена, говорит ли он серьезно или с сарказмом, но его глаза сверкали искренностью, и мои сомнения начали рассеиваться, пока я терла свежие синяки на коленях.

— Свалился с холма, зайчик? — пошутил Джефферсон, глядя на мою запыленную форму и растрепанные волосы. Если бы он только знал.

Я притворно засмеялась и убрала руки от разбитых колен. Мне удалось вытащить из косы несколько веточек. — Это потому, что я весь день пролежала на животе на этих камнях, — солгала я.

Сейчас база была занята фиктивными заложниками. Эрен и Пит присматривали за ними и готовили их спальные места, пока солнце быстро опускалось за дальние горы, и сумерки уже наступали.

Брэдшоу до сих пор не вернулся.

Мой желудок сжался, и беспокойство, должно быть, отразилось на моем лице, потому что Харрисон поднял бровь, глядя на меня. Что он мог делать там так долго?

— Не беспокойся о Кости. С тех пор, как он был в Патагонии, ему приходится делать перерывы после каждой тренировки, — равнодушно сказал Харрисон. Его светлые волосы были перепачканы грязью после сегодняшнего нападения. Его зеленые глаза ярко горели на фоне сумерек и костра.

— Перерывы? — переспросила я.

Йен и Джефферсон обменялись мрачными взглядами.

Харрисон кивнул. — Его посттравматическое стрессовое расстройство после Абрама — это плохо. Если бы мы не были темными силами, его бы исключили его из отряда. Но даже тогда генерал Нолан это учел.

Я задержала взгляд на Эрене, чтобы убедиться, что он не подслушал наш разговор о своем брате.

Его чуть не исключили из отряда? Я не могла представить, насколько все должно быть плохо, чтобы дойти до этого. Солдаты темных сил, вроде нас, мало кого беспокоят среди подпольных командиров. Пока мы готовы идти на самоубийственные миссии и оставаться несуществующими, им плевать на наше психическое состояние.

— Каким он был раньше? На какие задания вы чаще всего отправлялись? — спросила я, откусывая от своего пайка и грея ноги у огня.

Йен положил перчатки на один из больших камней у костер. Я предположила, что они намокли, когда он мыл их в реке. Он бормочет: — Уверена, ты слышала ужасные истории о нем, и большинство из них, вероятно, правда. Но тогда он был куда меньшим придурком, чем сейчас, — пробормотал он. Джефферсон тихо хмыкнул в знак согласия.

— Да, он был менее склонен, э-э… разрезать рубашки своих товарищей, это уж точно, — усмехнулся Харрисон. Я толкнула его в плечо и бросила взгляд, призывающий заткнуться. Он невинно поднял руки и засмеялся.

— Малум занимался в основном всей грязной работой, с которой остальные отряды, скорее всего, не справились бы. Длительные операции за рубежом, где мы дежурили в квартирах или черт знает где, посреди пустыни. Как, например, в Патагонии, — сказал Джефферсон, замолчал, посмотрел на меня, отвел взгляд, а потом снова встретился со мной взглядом. — Почему Риøт не появились, как планировалось? — Его голос не был резким, но в нем слышались глубокая боль и тоска по правде.

Я не отвела взгляд, даже если мне было не по себе. — Нам дали другие приказы, — коротко ответила я. Недоверие в глазах Джефферсона ясно дало понять, что он мне не поверил.

— Что случилось с Абрамом? — Я сменила тему разговора. Если я буду придерживаться строго фактов, а не углубляться в личное, они с большей вероятностью поделятся. Это я подметила, слушая их разговоры за пайками на протяжении последних недель.

Йен наклонился вперед, опираясь на локти, и бросил на меня косой взгляд. — Это была спланированная атака.

Мой взгляд скользнул к Джефферсону и Харрисону в надежде узнать больше, но они лишь покачали головами. Их преданность погибшему товарищу и Брэдшоу была похвальной. Им не нужно было ничего говорить — их молчание говорило само за себя.

Это история Брэдшоу.

— А вы, ребята? Вы кажетесь мне неплохими парнями по сравнению с Кости, — осторожно произнесла я. Они угрюмо нахмурились и несколько секунд смотрели на мерцающее пламя костра.

Джефферсон потер руки, так он делал, когда чувствовал себя неловко. Я встретилась с ним взглядом, когда он пробормотал: — То, что миска выглядит целой, не значит, что в ней нет трещин. Лошадь, которая стоит, может быть неспособна бежать.

— Значит, вы не в порядке, — сухо заключила я.

Эти слова вызвали строгий взгляд Джефферсона, но он кивнул: — Он был братом для всех нас, но нас не было рядом в его последние минуты.

Харрисон и Йен беспокойно переминались с ноги на ногу, осматривая лагерь, очевидно, переживая, что Брэдшоу вернётся во время этого разговора. Им вообще запрещено об этом говорить? Это кажется жестоким.

— А Кости был, — пробормотала я.

Все трое одновременно кивнули.

— После этого он уже был не тем. Часть Кости умерла вместе с Абрамом той ночью. И в его сердце родилась тьма, — объяснил Харрисон. У меня сжался живот при этих словах.

— Вы, ребята, все еще думаете,