ваш поклонник нас не интересует. Нас, заинтересовал другой факт. — сказал он. — …то, что он бывший а, возможно и действующий сотрудник разведслужбы России. Так что ваши знакомые, прямо скажем, не внушают нам доверия!

Брови Смирновой удивленно приподнялись.

— А откуда вам это известно? — с растерянным видом спросила она.

«Хорошо играет…» — подумал Майкл и непроизвольно почувствовал уважение к сидящей напротив него женщине.

— Откуда?.. — переспросил он. — У нас есть человек, который может подтвердить это, и я хочу вас с ним сейчас познакомить.

Смирнова с безразличием пожала плечами.

— Пожалуйста, только я не вижу в этом большого смысла.

— Сейчас увидите! — заверил ее Дуглас и снова подумал: «А неплохо держится девочка. Другая на ее месте уже давно в обморок упала.»

Мысли у Надежды беспорядочно метались в голове. Она никак не могла сосредоточиться, и взять себя в руки и, хотя ее лицо было абсолютно спокойным, внутри у нее все клокотало и бурлило, как в готовом взорваться и выплеснуть поток лавы жерле вулкана.

Дверь комнаты медленно открылась, и на ее пороге появилась худощавая фигура Лисовского. Взгляды Смирновой и Лисовского встретились и, так и не разлучались, пока он от двери шел к столу. Присев на его край, Лисовский, вкрадчиво улыбнувшись, сказал.

— Здравствуйте, дорогая Надежда Владимировна! Я очень рад снова вас увидеть. И надеюсь, вы меня тоже. Или вы уже не думали встретить меня на этой грешной земле?

Лисовский провел ладонью по шрамам, покрывающим лицо.

— Как видите, я жив. И надеюсь, вы не будете утверждать, что не знаете меня. Я работал начальником службы безопасности у покойного Вахтанга Гонгадзе и если вы по-прежнему числитесь его любовницей, то не встречаться со мной вы просто не могли. Мы слишком долго прожили с вами вместе на вилле Гонгадзе под Ниццей.

Смирнова, не спуская с Лисовского глаз, молчала. Объектив видеокамеры на потолке, вращаясь из стороны в сторону, нацелился прямо ей в лицо. Майкл с напряжением тоже впился в него глазами.

— Что вы можете сказать по этому поводу, мисс Смирнова? — спросил он.

Какое-то время Смирнова продолжала молчать, затем с трудом произнесла.

— Я не буду говорить, что не знаю этого человека. Это было бы глупо… Но что это меняет? — она сделала паузу. — Даже если Мишель Нуаре не тот, за кого себя выдает, я-то, здесь причем? Ничего предосудительного я не совершала. Живу я под своей фамилией и никогда не скрывала, что родилась в России. В чем конкретно вы можете меня обвинить?

Лисовский и Дуглас переглянулись.

— Не буду скрывать… — сказал Дуглас. — Конкретных доказательств вашей шпионской деятельности, кроме этой программы, у нас пока нет. Но это, как вы понимаете, вопрос времени. Мы их обязательно соберем.

Смирнова невесело усмехнулась.

— Вот когда они у вас появятся, я буду готова продолжить нашу беседу. А пока отправьте меня в камеру и вызовите моего адвоката. Конкретно кого… вам скажет мой секретарь в офисе.

Она опустила голову на грудь и положила на колени руки. Майкл вопросительно посмотрел на Лисовского. Тот пожал плечами. Вдруг в микрофоне Майкла раздался голос заместителя директора ФБР. — «Заканчивайте допрос Дуглас. Она больше ничего не скажет.» — недовольно сказал он.

Вашингтон. Наши дни…

В кабинете заместителя директора ФБР собрались пятеро: владелец кабинета, Хоффман, Дуглас, Лисовский и Бродди. Единственный вопрос, который они должны были обсудить, заключался в следующем: будет Смирнова в ходе следствия сотрудничать с ФБР или нет? Хоффман на правах старшего решил высказаться первым.

— Трудно сказать, сэр, как поведет себя Смирнова. — сказал он. — Но судя по первому допросу, она крепкий орешек и колоться сама вряд ли станет. Возможно, в ходе следствия она изменит свою позицию…

Заместитель директора с безнадежным видом махнул рукой.

— Если человек с самого начала отказывается говорить, то без соответствующего давления он будет молчать до конца.

— В этом вы правы, сэр. — согласился Хоффман. — Но тогда, откровенно говоря, я не вижу выхода. Серьезных доказательств, против нее у нас нет. Сама она ничего рассказывать не будет. Учитывая, что это дело получило широкую огласку, выбивать из нее показания мы не можем. Других участников сети, кроме Федорова мы не выявили и не арестовали. Черкашина придется скоро выпускать. Что касается Федорова, то он, скорее всего всю вину возьмет на себя, а Смирнову попробует вывести из-под удара. И если мы выйдем на суд только с этой программой для шифрования, нас ее адвокаты на смех поднимут. Ведь самих шифровок мы так и не нашли.

— Да, ситуация очень непростая. — согласился с Хоффманом, Бродди. — Может быть мы поторопились с арестом Смирновой и Федорова? — спросил он, обращаясь к присутствующим на совещании. — Обрадовались, что нашли деньги, вывезенные из СССР, и за этим успехом не продумали, как следует все аспекты ареста российских нелегалов.

На лице заместителя директора появилась гримаса сожаление.

— Да, в чем-то вы, Бродди правы. Это наш промах. И если с Федоровым все ясно. Улик против него больше, чем достаточно. Одно нелегальное проживание на территории США чего стоит. То в отношении Смирновой мы, как вы правильно заметили, не располагаем убедительными доказательствами ее вины.

Заместитель директора поднялся из-за стола и начал неторопливо прохаживаться по кабинету.

— Ну что ж, подведем итоги… — сказал он, остановившись у окна, занавешенного тяжелой желтой шторой. — По требованию посольства, Черкашина мы сегодня вечером выпускаем. В отношении Федорова вопрос я думаю ясен. Если он откажется сотрудничать с нами, материалы на него можно передавать в суд, и пожизненное заключение ему гарантировано. Что же касается Смирновой, то тут все значительно сложнее… — заместитель директора обвел, сидящих за столом, тяжелым взглядом. — Серьезных доказательств ее вины у нас нет. Сама она, ничего рассказывать не будет. Поэтому у нас остается только один способ заставить ее дать показания… это Бруклинский ад! — со значением пояснил он.

— Вы говорите о Бруклинском Централе, сэр? — ежась, словно от холода, спросил Хоффман. — Но это способ может поставить под угрозу ее жизнь… — засомневался он.

— Да, именно Бруклинский Централ я и имею в виду… — подтвердил заместитель директора. — А что касается вашего опасения Хоффман, то пусть Смирнова решает сама, что для нее важнее… Ее жизнь… или сомнительная честь остаться верной своей погрязшей в воровстве и коррупции Родине.

Часть третья. Дыхание смерти

Нью-Йорк. Бруклинский Централ…

Самая мрачная тюрьма Нью-Йорка — Бруклинский Централ находилась на одном из небольших скалистых островков в изобилии, разбросанных в акватории залива Грейвсенд. Ее построили еще в начале