– Трейси, тебя нельзя не заметить. И я еще не помню случая, чтобы тебе не хватило слов.

Тут мы приехали. Майк сказал швейцару у дверей, что мы – Трейси Бикер с сопровождающими.

Мне очень понравилось.

– Я Трейси Бикер, а вы сопровождающие! – пропела я.

– Ты Трейси Бикер, тупая вонючка, – высказалась Жюстина Вульгарная-Грубиянка-Литтлвуд.

Нас всех – то есть меня с сопровождающими – записали в специальную книгу, а потом отвели в гримуборную! Вот бы еще на двери было написано «Трейси Бикер, суперзвезда»… Но нет, там были просто цифры. Ну все равно, комната была шикарная, с большим зеркалом и двумя стильными диванами.

– Конечно, по сравнению с маминой гримеркой эта средненькая, – сказала я. – У мамы белый бархатный диван. Ей каждую неделю ставят новый, чистенький. И хрустальная люстра, и белый ковер, такой пушистый, что ноги в него по щиколотку уходят.

Никто меня не слушал, даже Питер. Он стоял, низко опустив голову и засунув в рот большой палец.

– Пит, прекрати! Если ты с таким кислым видом явишься в студию, все телекамеры перегорят!

Я его пихнула локтем. Думала, он меня пихнет в ответ, а он только еще ниже согнулся.

– Веселей, дружок! – сказал Майк и обнял Питера. – Не горюй, Дженни найдет твой платочек. В крайнем случае купим тебе другой красивый платок.

– Другого такого нет. Он был бабушкин, – промямлил Питер, не вынимая пальца изо рта. – Больше у меня ничего на память о ней не осталось.

Майк посмотрел на меня поверх головы – Питера:

– Слышала, Трейси?

Я не хотела слышать. Сердце у меня все так же колотилось: тум-тум, тум-тум. Вдруг в дверь постучали, и вошел Барни!

Я ахнула:

– Барни, это правда ты?!

– Нет, это моя картонная копия, – засмеялся он. – Привет! Ты, наверное, Трейси?

Он меня сразу узнал!

– Как ты догадался, что Трейси – это я?

– А я точно такой тебя и представлял. Ну, и еще медальончик на шее – хорошая подсказка. Слушай, Трейси, какой красивый медальон! Даже не знаю, можем ли мы позволить тебе обменивать такую ценную вещь.

– Да нет, Барни, это только позолота. На самом деле он не так уж дорого стоит. Правда, Питер?

Питер только головой помотал, все еще держа палец во рту точно пробку.

– А нам так хочется караоке… Да, Питер?

На этот раз он молча кивнул.

– Ну, попробуем устроить для вас этот обмен, – сказал Барни. – Я думаю, пора в студию. Идем, познакомитесь с Мелвином и Бэзилом.

Мы все гуськом пошли за ним. Я вприпрыжку догнала Барни, улыбаясь ему изо всех сил.

– Ты рада, что выступишь по телевизору? – спросил Барни.

– Еще бы! – ответила я и похлопала ресницами.

– Тебе что-то в глаз попало? – спросил Барни. – Поморгай сильнее.

Какое там «поморгай», я от него глаз не могла отвести. Все любовалась его растрепанными волосами, большими карими глазами и пушком над верхней губой. Заныло сердце, пробитое – стрелой.

Мы переступили через кабели, змеящиеся по полу, и очутились в студии среди разноцветных декораций. Там было полно народу – артисты, одетые львами, тиграми и медведями, большущий снеговик и целая толпа детей, а посреди студии стоял громадный аквариум с какой-то зеленой жижей.

– Бассейн! – радостно завопил Макси и бросился к аквариуму.

Он чуть туда не нырнул – Майк в последнюю секунду перехватил.

– Молодец, спортивный парень! – засмеялся Барни. – А ты, малыш, что нос повесил? – Он наклонился к Питеру. – Что такой скучный? Разве ты не хочешь выступить по телевизору?

– Трейси хочет, – прошептал Питер.

– А ты всегда ее слушаешься? – спросил Барни. – Разве Трейси твой начальник?

– Мне она не начальник! – заявила Жюстина Обязательно-Надо-Выпендриться-Литтлвуд.

– Трейси иногда немножко командует, – сказал Питер. – Но это ничего. У нас любовь.

– А-а! – сказал Барни.

– Это у него ко мне любовь, а у меня к нему нет, – шепнула я на ухо Барни.

Он кивнул, хотя, по-моему, не очень понял. Некогда было объяснять – нас уже рассаживали по местам. Меня посадили на особый стул рядом с Барни, и тут около нас появился лисенок Бэзил.

– Ой! Собачка! – завопил Макси.

– Я не собачка, мальчик! – Бэзил потыкал его острой мордочкой. – Вот скажи, почему говорят «кот-лета», а не «собака-зимы», а? Тяф-тяф!

– Глупая собака, – скривился Макси.

– Макси, прекрати! – прикрикнула на него Жюстина Вечно-Лезет-Не-В-Свое-Дело-Литтлвуд.

Она стояла прямо за моим стулом. Я оглянулась – вижу, она губки бантиком сложила и умильно смотрит в объектив телекамеры. Прямо противно. Луиз тоже сладенько улыбалась, а Адель приосанилась.

Питер стоял в сторонке и вытирал нос полой свитера. Ну не мог он без бабушкиного платочка. Это была последняя память о ней… Если не считать медальона.

Сердце у меня опять застучало: тум-тум, тум-тум.

– Десять секунд до эфира! – объявил Барни. – Удачи, малыши!

Мое сердце так колотилось, что я думала – оно сейчас выскочит прямо сквозь свитер. Заиграла вступительная музыка. Барни и Бэзил начали здороваться со зрителями и перечислять участников.

– Мы особено рады приветствовать Трейси и всех ее друзей…

– …и врагов, – шепнула Жюстина Не-Мо-жет-Промолчать-Литтлвуд.

– …Они живут в детском доме и очень хотят получить караоке-систему, – сказал Барни. – Трейси, что ты приготовила для обмена?

– Вот, это совершенно особенный, необыкновенный золотой медальон! – Я подняла сердечко повыше.

– А откуда он у тебя? – спросил Барни.

– Мой друг Питер подарил мне его на День святого Валентина.

Жюстина и Луиз у меня за спиной стали издавать такие звуки, как будто их тошнит. Питер отважно помахал рукой и даже попробовал улыбнуться.

– Значит, вы парочка влюбленных? – спросил Барни.

– Фу, что за телячьи нежности! – сказал лисенок Бэзил. – Тяф-тяф!

– По-моему, это очень мило, – сказал Барни. – Питер, а у тебя откуда этот чудесный медальон?

– От бабушки, – прошептал Питер.

По щекам у него поползли две слезинки.

– Ой, Питер, только не плачь! – сказала я.