Вместе с несколькими сотрудниками «Брэха» Йоси поехал встречать группу евреев, которые — пешком, через горы — шли из Австрии в Италию. Это были молодые люди, которые потеряли во время войны всех своих близких, объединились в некое подобие коммуны и крепко держались друг за друга. Йоси видел, что им очень хочется смеяться и радоваться жизни, но, судя по всему, и смеяться, и радоваться они уже давно разучились и их смех скорее напоминал плач. Тем не менее они старались вести себя так же, как евреи из Палестины: танцевали «ору» и — пусть со слезами на глазах — пели.

Одну такую группу молодых ребят, два года скитавшихся по дорогам Европы, можно увидеть в фильме «Последнее море». Они стоят на причале перед самой посадкой на корабль и с воодушевлением поют «Мы репатриировались на родину и уже вспахали и посеяли, но еще не собрали урожай»[65] — слова, которые, учитывая место и время происходящего, звучат довольно странно.

Попадая во временные лагеря — вроде того, где ожидали своей участи будущие пассажиры «Анны» и «Святой», — измученные долгими скитаниями люди встречались со своими потенциальными товарищами по путешествию в Палестину, убеждались, что евреи, слава Богу, еще не вымерли полностью, и понимали, что им следует выбросить наконец прошлое из памяти, как выбрасывают старую обувь, сплотиться, взяться за руки и продолжать идти дальше.

От сознания того, что ему предстояло принять участие в «спасении еврейского народа» (как он без тени смущения это называл), Йоси испытывал сильный душевный подъем, в котором было нечто даже от ребячьего восторга.

В лагере возле Загреба, в ужасной тесноте, вот уже два месяца проживали несколько тысяч евреев. Часть из них в течение двух-трех лет после освобождения из немецких концлагерей выживали за счет разного рода махинаций и жульничества; некоторые зарабатывали на жизнь куплей-продажей сигарет, часов, бриллиантов и золота; почти все они были подавлены и озлоблены; и многие из них с недоверием относились к ясноглазым и наивным посланцам из солнечной Палестины со всеми их душещипательными песнями, речовками, торжественными линейками и сионистской идеологией. К несчастью, среди обитателей лагеря были в том числе и долларовые спекулянты, которые орудовали как внутри самих лагерей, так и за их пределами. В случае их ареста операция могла оказаться под угрозой.

В лагере в районе Белграда томились еще пять тысяч человек, и этим несчастным, страдавшим от холода и антисанитарных условий, «Джойнт» прислал канадские одеяла. Хотя сам по себе это был акт благородный и гуманный, некоторые восприняли его скорее как насмешку, потому что на пять тысяч мужчин, детей, стариков и женщин была прислана всего тысяча одеял.

Часть из находившихся в лагерях детей и подростков (некоторые из которых позднее окажутся на борту «Анны») были в свое время найдены в разного рода тайных убежищах.

Одна из проживавших в лагерях женщин сказала: «Смотрю я на нас всех тут и думаю: кто, черт побери, может нас захотеть?»

Оказавшись после войны в очень тяжелой ситуации, многие евреи стали сбиваться в своего рода «таборы» и в поисках пропитания странствовали по дорогам Европы вместе. И чем дальше в прошлое уходили пережитые ими ужасы, тем сильнее им хотелось верить, что не все еще потеряно, что им есть куда идти и что, возможно, у них есть не только прошлое, но и будущее.

На дворе стояла зима, причем выдалась она одной из самых тяжелых за многие годы, а подготовка «Анны» и «Святой» к плаванию, занявшая больше времени, чем предполагалось, все еще не закончилась, и было решено пока что переселить людей в какое-то более подходящее и просторное место. С этой целью неподалеку от Загреба было арендовано недостроенное здание университета Максимир. Оно стояло на отшибе и не успело еще привлечь к с себе внимания британских агентов, которые под видом библиотекарей работали в культурном центре Загреба.

В Югославии царил тяжелый дефицит и была карточная система.

Англичане начали возвращать солдат, служивших в Еврейской бригаде, обратно в Палестину. Они не хотели, чтобы те помогали скитавшимся по Европе евреям.

Группа людей, занимавшихся вывозом евреев из Европы, была очень немногочисленной и насчитывала всего около ста человек — семьдесят членов «Пальмаха», а также примерно тридцать сотрудников «Алии-Бет» и солдат Еврейской бригады, — и совершенно очевидно, что ни один политический лидер и ни один великий полководец не смог бы перевезти в Палестину несколько сот тысяч человек с помощью такой небольшой кучки людей. Тот факт, что сделать это все же удалось, можно объяснить только тем, что люди и сами страстно хотели туда добраться. Даже те, кому не хватило места на кораблях, отправленных агентством «Алия-Бет», позднее, в начале пятидесятых годов, все же нашли способ выбраться из Европы и приехать в Израиль. Более того, можно не сомневаться, что, даже если бы этим людям никто не помогал вообще, они все равно продолжали бы стекаться к берегам южных морей и ждать там, пока не подвернется удобный случай, чтобы отправиться в Палестину. Были даже такие, кто не хотел ждать. На собственные деньги они приобретали утлые суденышки и отправлялись на них в путь самостоятельно. Между 1934 и 1945 годами таких случаев было немало. И хотя некоторые из этих людей по дороге утонули, а некоторые были обмануты нечестными торговцами и алчными людьми, такие попытки не прекращались. Одним словом, европейские евреи действительно очень хотели добраться до Палестины. Йоси же и его товарищи всего лишь помогали им осуществить это желание.

Однажды Шайке Дан приехал в один из временных лагерей вместе с бывшим командиром югославских партизан (который после войны стал высокопоставленным чиновником), и, когда тот увидел огромный лагерь, вынужденный существовать в условиях суровой зимы, печальных людей, стоявших в очереди за хлебом, и женщин, стирающих белье в холодной воде, он сказал, что пришло время передать знамя югославских партизан партизанам еврейским.

В лагерях регулярно раздавались продовольственные пайки, которые самыми разными способами раздобывали на продовольственных складах американской армии, расквартированной в Европе.

Несмотря на нечеловеческие условия жизни в лагерях и сильное желание репатриироваться в Палестину, расставание с Европой было для людей тяжелым и мучительным. Ведь Европа была колыбелью еврейской культуры, где евреи жили две тысячи лет. Поэтому ненависть к этому континенту, где их в течение многих лет убивали, соседствовала в их душах с тайной любовью.

В Бакаре было трудно найти хороших мастеров, и подготовка кораблей к плаванию продвигалась медленно. Кроме того, дело сильно осложняла наступившая раньше обычного зима. Стоял жуткий холод, и непрерывно шли дожди. В ноябре терпеть стало уже невозможно, и стариков пришлось перевести в бывший немецкий лагерь, который югославы разрешили временно использовать.

Наконец долгожданный день настал. Было морозно. Ночью людей построили, посадили на грузовики, которые заблаговременно пригнали ребята из Еврейской бригады и TTG, накрыли их для маскировки брезентом, и колонна тронулась в путь.