Пассажиры сошли на берег, выстроились в живую цепочку, растянувшуюся на несколько сотен метров, и помогли загрузить на борт хлеб, уголь, теплую одежду и прочие вещи, которые удалось найти в Сибнике.

Во время погрузки у одной женщины на корабле начался приступ аппендицита, и ее пришлось доставить на берег. Это сделали с помощью лебедки. Следом за ней, сгорбившись от горя и плача, сошел на берег ее муж. Однако сразу после этого разнеслась весть, что в медпункте родился мальчик. Йоси улыбнулся и сказал:

— Мы потеряли двоих, но зато приобрели одного.

Теперь на пароходе было три тысячи восемьсот сорок семь пассажиров: тысяча девятьсот пять мужчин, тысяча четыреста восемьдесят семь женщин и четыреста пятьдесят пять детей. Позднее же общее количество людей увеличилось за счет десяти детей, родившихся уже в дороге.

Наконец «Анна» снова отправилась в путь. Она медленно шла вдоль берегов Югославии, и из-за угрозы нарваться на мину капитан старался держаться поближе к береговой линии. Но не успели они выйти из Адриатического моря и войти в Средиземное, как снова началась сильная буря и «Анна» полностью потеряла управление.

Утром, когда о корпус корабля с силой бились волны, родился второй ребенок, однако из-за сильной качки тяжелая дверь каюты, где лежала роженица, неожиданно сорвалась с петель и раздавила младенца насмерть. К тому времени Йоси успел навидаться всякого, однако вид мертвого ребенка потряс его так сильно, что он сам этому удивился. Он и представить себе не мог, что на «Анне» кто-то умрет, и уж тем более что это будет новорожденный младенец. «Какой кошмар, — думал Йоси. — Мало того что эта женщина пережила Освенцим, так теперь она еще и потеряла ребенка». Несколько минут он молча стоял возле нее, как будто пытаясь взять на себя ее боль, но надо было позаботиться о похоронах, и он обратился за помощью к одному из находившихся на борту раввинов. К его удивлению, тот сказал, что ребенка нужно сначала обрезать. Йоси решил с ним не спорить, но для этого следовало сначала дать ребенку имя, а сделать это было некому. Ни его рыдавшая мать, лежавшая в медпункте на раскачивавшемся столе, ни убитый горем отец не могли говорить. А тут еще пришел второй раввин и затеял с первым спор. Если первый настаивал на обрезании, то второй заявил, что младенец прожил слишком мало и, согласно галахе[66], его не надо ни обрезать, ни даже читать по нему заупокойную молитву, кадиш. По мнению Йоси, это было возмутительно.

Решили похоронить ребенка в море, но сделать это не днем, а ночью, потому что при свете дня это было бы слишком тяжелым зрелищем.

Ближе к полуночи кто-то принес пустой ящик из-под консервов. Его вымыли, положили в него ребенка и заколотили. Пришел третий раввин и подтвердил, что в отпевании нет нужды, поэтому похороны были короткими и скромными. Из родителей ребенка присутствовал только отец. Его всего трясло. Мать, которая с момента смерти ребенка не переставала рыдать, на палубу не вышла. По просьбе Йоси капитан судна появился в парадной форме. Йоси обернул ящик бело-голубым флагом и обвязал его якорной цепью. Отец, который был верующим, не удержался и все-таки произнес кадиш. Все плакали. Йоси ужасно волновался и на какое-то мгновение даже потерял самообладание. «Кто я такой? — вдруг подумал он. — По какому праву я все это делаю?» Однако он взял себя в руки, подождал, пока поднимется большая волна, в полной тишине отдал честь, приказал двум матросам положить ящик на доску, которую свесили за борт, и ящик полетел в море.

Вблизи Пелопоннеса погода улучшилась, но на самом подходе к полуострову, когда они огибали многочисленные островки, началась еще одна буря. «Анну» снова стало сильно раскачивать, и пришлось снизить скорость до четырех узлов. Однако ветер и волны стали сносить ее к берегу, и она полностью потеряла управление. Видя, что сделать ничего нельзя, капитан и матросы побледнели от страха.

Четыреста парней и девушек, пересевших на «Анну» со «Святой», сгрудились на палубе и в бессильном ужасе смотрели на то, как корабль приближается к своей погибели, не в силах противостоять разбушевавшейся стихии, а Йоси, с воспаленными от ветра глазами, стоял на капитанском мостике и с горечью думал о том, что, если корабль разобьется о скалистый берег, как это произошло со «Святой», он ничем не сможет помочь ни этим молодым ребятам, ни большинству других пассажиров, среди которых были старики, больные, беременные женщины и дети. Он знал, что на судне нет спасательных жилетов, большинство пассажиров не умеют плавать, а шлюпок едва ли хватит даже на несколько сот человек.

Чтобы хоть как-то подбодрить людей, он попросил женский оркестр мандолин, созданный за несколько дней до этого, что-нибудь сыграть, и женщины — а многих из них тошнило от сильной качки — послушно выползли на палубу и заиграли.

Дул сильный ветер. Одна из женщин потеряла сознание и упала. От очередного порыва ветра рухнула лебедка. Два матроса попытались ее поднять, но у них ничего не получилось. Мальчика, бегавшего по палубе, ударило канатом.

Как щепка, увлекаемая сильным течением, «Анна» неуклонно приближалась к скалам, которые все больше увеличивались в размерах, и становилось ясно, что конец уже близок. Перед лицом стихии люди на корабле были бессильны. Им предстояло погибнуть возле овеянных легендами греческих островов и вблизи Спарты — о ее вождях, их войне с афинянами и прочих славных сражениях Йоси узнал, когда в первый раз оказался в Греции.

И тут, как в какой-нибудь старинной сказке, случилось чудо. На рассвете направление ветра, гнавшего «Анну» к берегу Пелопоннеса, вдруг резко изменилось и корабль, который вот-вот должен был разбиться о скалы, мягко развернуло и понесло в открытое море. Когда же солнце приблизилось к зениту, ветер ослабел, качка прекратилась и судном снова можно было управлять. В результате «Анна» благополучно миновала Пелопоннес и поплыла дальше на восток, а обрадованные пассажиры, которые во время бури в страхе сидели в трюме, откуда им было приказано не высовываться, с шумом высыпали на палубу, и на корабле возобновилась обычная жизнь: снова заиграл оркестр, люди пили воду и мирно беседовали, а возле туалетов выстроились длинные очереди.

Как только Йоси вышел на палубу, его сразу же окружила стайка детей, которые выросли в Освенциме и других лагерях. Он видел, что им очень хочется сойтись с ним поближе и они осторожно пытаются его «прощупать», «испытать на прочность». Пережитый во время бури страх пробудил у них тяжелые воспоминания, которые они отчаянно пытались забыть и загнать вглубь, и теперь им хотелось поделиться этими воспоминаниями со своим приехавшим из далекой Палестины командиром. Они знали, что он не такой, как они, он не был для них полностью «своим», но каким-то образом ему все же удалось завоевать их симпатию, и внутреннее чувство подсказывало этим научившимся выживать в нечеловеческих условиях сиротам с обугленными судьбами, что ему можно доверять. Им было важно, чтобы хоть один человек на свете, который не побывал там, где выпало побывать им, понял, что они чувствуют.