холопов хватит, чтобы сохранить в целости золото торгового гостя?

— Ой.

— На месте решишь, как лучше договор с португальцем исполнить.

— Княже, коли он в Новгород не поехал, то надобно его в Москву везти. В Дмитрове,поди, ничего из новых товаров нет, а в договоре о них шла речь.

— Значит, передашь тот товар, о котором шла речь в договоре, а потом проводишь его до Москвы и покажешь наш торг.

— Как скажешь, — кивнула Дуня, довольная поручением. Раньше-то она все больше сама себе головой была и, признаться, устала. Сама придумай дело, сама исполни! А тут князь решил её головой побыть и нарезал задачи. Ему и отвечать потом за всё!

— И вот ещё что, — как бы нехотя вспомнил Иван Васильевич. — В Дмитров едет дочь Лыко-Оболенского, чтобы выпросить будущего котёночка.

— Что? Эта дур… — Евдокия осеклась, но сдержаться не смогла: — Зачем ей животинка? Я бы и червяков ей не доверила!

Князь насмешливо посмотрел на Евдокию и предположил:

— Она хочет сделать подарок княгине.

— Еленка-то? Не верю! Хоть режь меня, но боярышня не тот человек, чтобы выстраивать подобные планы! У кошки ещё кота нет, не говоря уже о котятах, а она, видите ли, уже о подарке объявила.

— И тем не менее, её отец испросил дозволения на выезд дочери, ссылаясь на эту причину.

Евдокия с недоумением слушала князя и по интонации поняла, что тот понимает нелепость предлога, но встревожен и явно хочет разобраться, чего Лыко-Оболенский задумал. Не самый важный боярин, но родня у него многочисленная и горластая.

Князь смотрел на задумавшуюся Дуняшу и ждал. А у неё в голове роилось множество вопросов. Неспроста все эти жу-жу со стороны Лыко-Оболенского.

Может, он устраивает пиар-акцию, чтобы создать новый имидж дочери? На девичьих посиделках она показала себя вспыльчивой и драчливой, и со многими рассорилась. Как следствие — отсутствие сватов. А тут приятное слуху сочетание котёнок-подарок-княгиня! Все будут говорить о ней хорошо.

Но чего так князь встревожился? Не хочет, чтобы Еленка лезла в круг княгини? Так подле Марии Борисовны такие ближние, что сожрут боярышню и не подавятся. Или всё дело в князе Юрии Васильевиче?

Дунина подозрительность разрасталась, находя всё новые причины для поездки Еленки к брату Ивана Васильевича.

Князь остался удовлетворен озадаченным видом Дуни. Он не сомневался, что она в наилучшем виде исполнит торговое дело, разгадает замысел хитро - мудрого Лыко-Оболенского и заодно присмотрит за братом. Евдокия не терпит лжи, и если заметит, что Юрий из друга и соратника может стать соперником и врагом Московскому княжеству, то перевернёт его мир с ног на голову.

Боярышня перестала хмурить лоб и с немалой долей разочарования спросила:

— Так мне вместе с Еленкой ехать?

— Это уж ты сама решай. Разрешение на выезд дочери Лыко-Оболенского я дам, а когда он соберёт её в дорогу, не знаю.

— Поняла, — кивнула повеселевшая Дуня. По пути за Еленкой другие присмотрят, а ей только в Дмитрове придется толкаться с нею бок о бок.

— Всё спросила?

— Да вроде бы…

— Иди тогда, дай отобедать в покое, — проворчал Иван Васильевич.

— Ой, княже, погоди! — раскинув руки в стороны, чтобы он не обошел ее, воскликнула она. — Скажи, правду люди говорят, что жители Алексина насмерть встали перед войском Ахмата?

Расслабленное выражение лица князя исчезло, и Дуня поспешила пояснить свой интерес:

— Я ведь об алексинцах слыхом не слышала, а оказывается, на наших землях не случилось разорения благодаря их мужеству.

— Войско было готово встретить Ахмата, — резко ответил Иван Васильевич, но прежде чем боярышня возразила, добавил: — но сила духа алексинцев обеспечила нам безоговорочную победу.

— Об их подвиге должны все узнать, — твердо произнесла Евдокия.

Князь подумал и согласно кивнул.

— Велю напечатать в новостных листках и разослать во все города, — решил он.

— А что там будет написано по поводу, как мы будем помнить о героизме простых жителей? И какая помощь была оказана тобой выжившим?

— Хан спалил весь город. Некому там помогать, — тяжело обронил князь.

— Но кто-то выжил и их угнали в полон, — не отставала от него Евдокия.

— Что ты от меня хочешь? — устало вздохнул Иван Васильевич.

— Выкупи их и помоги начать жить наново. Если казна не может себе этого позволить, то спроси деньги у москвичей. Всем миром соберём на такое дело.

Князь смотрел немигающим взглядом, и она не выдержала, начала приводить аргументы:

— Люди — наше богатство. Мы многих потеряли, но ещё хуже, когда наши мужи вынуждены до конца жизни работать на врага, а женщины рожать им воинов, вместо того, чтобы вернуться и наново врасти в землю.

— Евдокия…

— Нельзя бросать наших людей…

— Да дай сказать своему князю! — рявкнул Иван Васильевич.

Дуня быстро закрыла себе рот ладошками и предано уставилась на него.

— Скажи отцу, чтобы завтра пришёл ко мне. Ты ему службу нашла.

— К-какую? — запнулась она.

— Поедет выкупать алексинцев.

Дуня сглотнула, прижав руки к груди, но согласно кивнув, тут же спросила:

— А помочь им перезимовать?

— Скажу свое слово.

— А мемориал, чтобы никто не забывал об их отваге?

— С этим к владыке. Всё, сгинь с глаз моих.

Глава 10.

— Чего притихла? — с подозрением глядя на внучку, спросил дожидавшийся её выхода из княжьего дворца Еремей.

Дуня в ответ тяжко вздохнула.

— Неужто князь не отпустил тебя в Дмитров? — недоумевал боярин.

— Ох, деда, — замялась она.

— Говори уже, а то нагнетаешь мне тут, что дышать тяжко.

Евдокия фыркнула, и у Еремея отлегло от сердца.

— В Дмитров я еду, — перешла на деловой тон боярышня, беря деда под руку, — и у меня есть поручение.

— Какое? Ну что я из тебя всё вытягивать должен! — вспылил боярин.

— Как ты предполагал, быть мне нянькой при том португальце, что едет к нам.

— Кхм, скажешь тоже… нянькой, — хмыкнул Еремей, но тут же наставительно выставив палец добавил: — видно, князь серьёзно заинтересован в нём.

— То дела торговые и только, — на всякий случай пояснила Дуня, чтобы дед не надумал себе лишнего, а то уже начал бороду оглаживать и строить какие-то планы.

— Ишь как ценит тебя Иван