– Уя!

Я понимал, что парни уходили почти что постоянно. Но согласно письменным данным, в классе 226 в первый день было164 человека, и ушло за это время более пятидесяти. Я знал, что некоторые вообще так и не явились – из страха, я думаю. Но остальные просто канули в Лету. Я сам не видел, как кто-то уходил, не видел даже, как уходил мой сосед по комнате.

И я до сих пор не могу понять до конца, как это происходило. Думаю, ребята просто достигали какой-то точки кипения, а может быть, наоборот – они много дней страдали от неспособности соответствовать ожиданиям. Но в SEAL ушел – значит, ушел. Я тогда не до конца осознавал это, но я и мои 110 товарищей стали свидетелями безжалостного процесса отсева в Вооруженных силах США, которые не терпят неуверенности и сомнений.

Теперь инструктор Рено говорил почти торжественно. «Сейчас вы на пути к первой фазе BUD/S, и я хочу, чтобы дальше вы как следует постарались, чтобы я мог каждым из вас гордиться. Тем парням, кто выдержит адскую неделю, все же предстоит пройти тест на компетентность в бассейне – это во второй фазе, – а потом практику с оружием на третьей. Но я хочу присутствовать на вашем выпуске. И там я хочу пожать вам руки. Думать о вас как о воинах инструктора Рено».

«Уя, инструктор Рено!» – выкрикнули мы и выбросили кулаки в воздух так, что могли бы поднять ими крышу здания. Мы все до единого любили его, потому что чувствовали: он для нас хотел только лучшего. В этом человеке не было ни капли злости. Как и не было в нем ни тени слабости.

Он повторял установки, которые твердил нам вот уже несколько недель. «Не теряйте бдительности. Приходите вовремя. Отвечайте за свои действия всегда, в форме вы или без нее. Помните, что ваша репутация – это все, что у вас есть. А сейчас у вас есть шанс построить эту репутацию, начать прямо здесь, в понедельник утром, ровно в пять часов. Первая фаза.

Для тех, кто будет работать в командах – помните, что вы вступаете в братство. Вы будете ближе этим парням, чем когда-либо были по отношению к друзьям в школе или колледже. Вы с ними будете жить, а в бою некоторые из вас, возможно, с ними умрут. Ваша семья всегда должна быть на первом месте, но братство – это место привилегированное. Я хочу, чтобы вы никогда этого не забывали».

С этими словами он покинул нас, вышел из поля зрения и выскользнул через заднюю дверь, оставляя позади себя очень большое наследие: ребят, которые горели желанием, которые были готовы отдать что угодно, чтобы пройти грядущие испытания так, как Рено того и хотел.

Вошел инструктор Шон Мюрк (его фамилия произносится больше как Мюр-рок), бывший «морской котик» из 2-й роты, ветеран трех зарубежных операций. Он родился в Огайо, и эту личность мы еще не встречали во время Indoc. Он был помощником нашего нового проктора и почти всегда выглядел очень веселым. Но мы услышали его приближение раньше, чем увидели: его тихая команда «Упали, отжались» прозвучала прежде, чем он зашел в кабинет.

В течение следующих нескольких минут он перечислил миллион заданий, которые мы должны будем выполнить дополнительно на первой фазе. Например, подготовка лодок и транспорта, проверка правильности снабжения. Он сказал, что ожидает от нас отдачи на 100 процентов, потому что если мы не выложимся по полной, то заплатим за это сполна.

Он проследил за тем, чтобы мы все переехали из казарм Indoc, которые располагались за плацем, в казармы войск спецназначения флота в паре сотен метров к северу от центра. Недвижимость класса «люкс» на песчаном побережье твоя до тех пор, пока ты сможешь оставаться в рядах BUD/S в классе 226 – эти цифры скоро будут увековечены в кипенно-белом цвете на обеих сторонах наших новых курсантских шлемов. Эти цифры остаются с каждым до конца службы в SEAL. Три цифры, обозначающие мой класс, написанные белым на шлеме, однажды станут самыми сладкими звуками, которые я когда-либо слышал.

Инструктор Мюрк кивнул в знак одобрения и сказал, что он прибудет к новым казармам в 10.00 в воскресенье, чтобы удостовериться, что мы знаем, как готовить свои комнаты к досмотру. Он дал нам последнее предупреждение: «Теперь вы официальный класс. Вы принадлежите первой фазе».

Итак, в безоблачное утро понедельника, 18 июня, все курсанты собрались рядом с казармами за два часа до рассвета. Было 5 часов утра, температура воздуха едва ли доходила до 10 градусов. Новый инструктор, еще незнакомый нам, молча стоял рядом. Лейтенант Исмэй официально доложил: «Класс 226 на месте, сэр. Присутствует девяносто восемь человек».

Дэвид Исмэй выполнил воинское приветствие. Старшина Стивен Шульц выполнил ответное приветствие, без лишних «Доброе утро» или «Как дела?». Вместо этого он отрезал: «Идите окунитесь, господа. Все. Потом в учебный кабинет».

И все началось сначала. Класс 226 понесся из лагеря по пляжу в океан. Мы нырнули в ледяную воду, вымокли до нитки, а потом похлюпали обратно в кабинет, замерзшие и полные мрачных предчувствий.

«Упали!» – приказал инструктор. А потом еще раз. И еще. Наконец энсин Джо Бернс, угрюмый офицер SEAL, встал перед нами и проинформировал, что он – наш офицер первой фазы. Некоторые из курсантов вздрогнули. Репутация Бернса как очень строгого инструктора опережала его. Позже он показал себя одним из самых суровых мужчин, которых я когда-либо встречал в жизни.

– Я так понимаю, вы все хотите быть водолазами?

– Уя!

– Ну посмотрим, – сказал энсин Бернс. – Придется проверить, насколько сильно вы этого хотите. Эта фаза – моя, а это моя команда инструкторов.

Каждый из четырнадцати офицеров представился по имени. А потом командир Шульц, вероятно, испугавшись, что мы расслабимся после аж двух минут разговора, скомандовал: «Упали, отжались». И потом еще подход. И еще.

Потом он приказал нам идти на плац на физическую подготовку.

«Вперед! Вперед!»

И, наконец, впервые в жизни мы встали в строй на самом печально известном квадрате черного бетона во всех Вооруженных силах США. Было 5.15. Наши места были отмечены маленькими лягушачьими лапами, нарисованными на асфальте. Но мы едва встали в строй…

«Все в океан. Искупайтесь в море и в песке! – заорал Шульц. – Быстро!» Адреналин ударил в мозг, кровь начала пульсировать в ногах, руках, и даже сердце начало бешено колотиться. Все тело мое тряслось, когда мы, обутые во все еще хлюпающие ботинки и одетые в полную форму, рванули с черной поверхности плаца, вернулись на пляж и забежали в прибой.

Господи, как же было холодно! Волны перекатывались через мою голову, когда я пытался выбраться на мелководье, и когда мне все-таки удалось выбраться на песок и подняться на ноги, я был похож на песочного человека из сказки – с тем лишь исключением, что не насылаю ни на кого сны. Я слышал, как остальные копошились вокруг меня, но помнил последнее слово Шульца: «быстро». А еще я помнил, чему учил меня Билли Шелтон: обращай внимание даже на мельчайшие намеки. И я понесся обратно, словно спасая свою жизнь, и прибежал обратно на плац в числе первых.

«Медленно! – взревел Шульц. – Слишком медленно! Упали!» Инструкторы Шульца кричали на нас, ругали нас, орали как резаные, морально изматывали, пока мы покрывались потом и старались доделать отжимания: «Как чертовы педики!», «Возьмите себя в руки, ради всего святого, хотя бы сделайте вид, что вы этого хотите!», «Ну же, вперед! Давай! Давай!», «Ты все еще уверен, что здесь тебе место? Не хочешь вылететь прямо сейчас?».