– Князь, ты гений! Это он! Сейчас я этого урода пополам перекушу!

– Успокойся, Коля. И не дергайся. Он у меня тоже в разработке. Просто мы сейчас объединим усилия, и из этого может получиться неплохая опергруппа «Комбинация». Так что расслабься, пусть себе валит на все четыре стороны. А мы поедем на самую большую в Европе поляну, накрытую самыми вкусными в мире шашлыками, и обсудим наши дела.

Лена теперь посещала две могилы. Могилу матери и могилу Кузнецова. На могилу Курилко ее почему-то не тянуло. Господи, как ей не хватало Кузнецова! Она обрела его на очень короткий срок, но как много он успел дать ей за это время. Это был первый в ее жизни мужик, который не интересовался цветом ее белья. Его интересовал только ее внутренний мир. Это был отец, старший брат, мудрый и верный товарищ. Он был мастером с большой буквы. Сбылось все, что он предполагал. Свершилось все, о чем он предупреждал.

Ограду его могилы Лена тоже украшала декоративными фигурками черных ангелочков, и для завершения композиции ей осталось водрузить еще три фигурки.

Прибравшись на могиле и присев отдохнуть, Лена заметила, что здесь ей легче думается и что она может рассуждать более логично. Она словно советовалась с Кузнецовым, и каждый раз, прокручивая в уме очередную свою комбинацию, оттачивала и шлифовала ее до сатанинского блеска. А как блестят глаза у дьявола, его верные слуги наверняка знают!

Лена по мобильному телефону связалась с Уваровым и назначила ему встречу в ближайшей от СИЗО кафешке. Сашка появился в дверях, и свет во Вселенной померк. Его двухметровая фигура сразу привлекла к себе внимание окружающих. Лена после обычных в таких случаях слов приветствий начала с осторожного зондирования.

– У меня к тебе просьба, мой большой и настоящий друг. Только давай договоримся, что, если вдруг она покажется тебе странной или невыполнимой, ты мне сразу об этом скажешь и мы забываем о нашем разговоре, как будто его и не было вовсе. Идет?

– Лена! Что ты как неживая со мной общаешься? Я с твоим мужем и Кротовым столько дерьма перелопатил, что, по-моему, наши оперы в увертюрах не нуждаются. Они – опера, я – спец. Работа у нас грязная, но полезная, а ты со мной, как замполит с кандидатом в КПСС, разговариваешь.

– Ладно, Сань, не обижайся. Просто я давно с тобой не общалась. И потом… моя просьба… она не совсем обычная, что ли.

И Лена очень осторожно и грамотно, чисто по-кузнецовски простелила такую «подстилку», что лечь на нее было сплошным удовольствием. Уваров сам не заметил, как удобно устроился на Лениных «пуховиках».

– Видишь ли, Саня, в твоем хозяйстве находятся три молдавских урода, которые в свое время вырезали всю семью одного близкого мне человека. Не задавай мне вопросов, чтобы не выслушивать вранье. Все, что можно, я расскажу и так. Пока человек тот был жив, меня это как бы не касалось. Сейчас он умер, оставив мне эту боль по наследству. Я хочу, чтобы их опустили и покалечили. Они стадом насиловали детей на глазах у родителей, а потом тоже зарезали, как баранов. То, что эти звери сделали, находится за гранью моего понимания. Поэтому я хочу, чтобы они получили свое по полной…

– Успокойся, Лена, и не кричи. На нас уже оборачиваются. Давай мне данные на этих скотов, я посмотрю, что можно сделать. Но если то, что ты говоришь, правда, то, по моему глубокому убеждению, их надо зачищать, а не пидорастить. Дело в том, что многим пидорам нравится этот процесс. Поэтому дай мне сначала во всем разобраться, а потом вернемся к этому разговору. У меня только один вопрос: Антон знает?

– Нет, Саня, Антон не в теме. Я не хочу его в это впутывать. Помочь он все равно не может, а выслушивать его морали лишний раз я не хочу.

– А я, значит, херовый моралист?

– Не в этом дело. Просто ты, Саня, человек проверенный и надежный. Ситуация эта в твоей компетенции. А Антон сначала примется морали читать, а потом, увидев, что я не сверну с генеральной линии, начнет подвиги совершать. И, естественно, наделает «рикошету». А мне не эмоции нужны, а действия, в результате которых зло будет наказано! И еще, Саня, без обид. Тебе лично я ничего не предлагаю. Но если этот проект потребует каких-либо расходов, знай – у меня деньги есть. И оставлены мне эти деньги как раз на святое дело.

– Ты, Лена, совсем без царя в голове. Неужели ты думаешь, что Сашка Уваров будет брать деньги за каких-то педрил?! Я еще в состоянии объяснить уродам, где левое, а где правое, причем за свой счет.

– Саня, не сердись. Я сама не знаю, что говорю. Просто эти шакалы мне ночами снятся. Я уже вся извелась.

– Ну, положим, не вся, – плотоядно улыбнулся Уваров. – Кое-что сладенькое еще осталось.

– Сань, мы же друзья. Не смотри на меня так.

– Да ладно, не волнуйся. Как хочу, так и смотрю – взгляд к делу не пришьешь. Я все понял. Дай немного времени на раздумье, и я тебе скоро перезвоню. Ну, пока… Пока.

Порфирий Мамин, уже пару дней пешком и на скутере следивший за Одинцовыми, сделал для себя очень интересный вывод. Братья в своих машинах – день в одной, день в другой – уже два дня дежурили возле отделения одного из коммерческих банков. Тот факт, что уезжали они всегда следом за инкассаторами, вызвал у Порфирия подозрение.

Для сбора информации Антон дал всего три дня, но предчувствие подсказывало Мамину, что нужно срочно «вызывать все машины». Он связался с Антоном и договорился о встрече. Теперь, когда Порфирий Мамин стал мобильным, они могли встречаться даже в посадках, не опасаясь быть замеченными.

Увидев машину Антона, Мамин обрадовался, как ребенок.

– Ну вот, наконец-то, уважаемый Антон Януарьевич, я вижу, что медовый квартал закончился и вы снова становитесь похожим на самого себя.

– Вы, Порфирий Петрович, физиономист не хуже Ломброзо. А насчет верю не верю, то сам Станиславский верхом на Немировиче-Данченко и в переднюю к вам не проползли бы. Все-то вы видите, все понимаете. Одного только в толк не возьму, почему это вы до сих пор в курьерах промышляете? Давно бы открыли свой кабинет психологической помощи и загрузки. И грузили бы лохов по полной!

– Злой вы, Антон Януарьевич, ушел бы я от вас, да некуда. Мне без вас жизни нет.

– Это я потому такой злой был, что скутера у вас не было. А сейчас я добрый. Но давайте к делу. Или у нас романтическое свидание?

– Да уж, какая с вами романтика? С вами только конкретика… одна… голая. Фактура сплошная (от слова факт), неприкрытая. Я, собственно, Антон Януарьевич, подозреваю наших славных братьев в очень нехороших видах на одно беззащитное отделение коммерческого банка. Находится оно на улице Пушкинской. Сейчас там ремонтируют дорогу и подъезды ограничены. Братья уже двое суток дежурят и провожают инкассаторов до следующей точки.

На лице Антона засияла улыбка, равная по достоинству ордену Победы на груди Генерального секретаря.