Яков, тем не менее, в эту эпоху зарекомендовал себя среди других окружавших его людей скромным, честным, застенчивым и доброжелательным юношей. Он терпеть не мог, когда кто-то говорил в его присутствии что-либо плохое о его отце[175]. Он никогда ни с кем не конфликтовал и любил играть в шахматы. В этой игре он добился высокого мастерства и, когда учился в Высшем техническом училище, выигрывал все турниры.

Иосиф и Надежда продолжали любить друг друга, устраивая взаимную слежку и изнывая от ревности: она – открыто, он – тайно. «Любя и опасаясь потерять друг друга, они друг друга мучали. От этого постоянного противостояния Надя сломалась первой»[176].

По воспоминаниям близких родственников, всепоглощающая любовь, которую Надежда испытывала к мужу, занимала всю ее душу, оставляя очень мало места для чувств к детям[177].

В ходе яростной борьбы, развернувшейся за место преемника Ленина и за то, какой будет дальнейшая политика партии, Сталин (и это была одна из причин его последующей победы) воспринимался большинством членов партии – обоснованно или нет – как человек золотой середины[178]. Он умел подбирать подходящие слова, позволяющие примирять людей с диаметрально противоположными точками зрения. Ответы, которые он давал на реплики из толпы, были преисполнены здравого смысла. По всем вопросам он занимал центристскую позицию. Впоследствии – к концу 1920-х годов – он ушел с этой центристской позиции, которой поначалу упорно придерживался. Логика существующего режима и реальное развитие страны стали заставлять его отказываться от такой позиции и сползать к репрессиям. Революции никогда не совершаются центристами. Не избежал этого правила и Сталин, пусть даже в начале своей карьеры он и ратовал за компромиссные решения. Он метался от одной крайности к другой – становился то крайне правым, то крайне левым. «Его периодические резкие повороты – конвульсивные попытки человека “золотой середины” сохранить равновесие среди катаклизмов его эпохи. Что является удивительным – так это манера, с которой он сумел сохранить это равновесие, ибо при любом из крутых поворотов, которые он делал, любой другой, менее гибкий руководитель сломал бы себе хребет»[179].

Не прошло и года после смерти Ленина, как Сталину удалось – при помощи Зиновьева и Каменева, с которыми он образовал своего рода триумвират, – добиться смещения Троцкого с поста народного комиссара по военным и морским делам СССР[180]. Однако и в данном случае «человек золотой середины» проявил себя как политик, способный принимать компромиссные решения: если Зиновьев требовал принять к Троцкому самые жесткие меры вплоть до его ареста, то Сталин выступил против таких мер. На XIV съезде партии, состоявшемся в декабре 1925 года, он дал объяснения по этому поводу: «Мы не согласились с товарищами Зиновьевым и Каменевым потому, что знали, что политика отсечения чревата большими опасностями для партии, что метод отсечения, метод пускания крови – а они требовали крови – опасен, заразителен: сегодня одного отсекли, завтра другого, послезавтра третьего – что же у нас останется в партии?»[181]

Сталин умел работать с «низами» партии, разумно формировать ее аппарат, воспитывать ее кадры. Местным партийным руководителям и активистам попасть на прием к нему было намного легче, чем к другим руководителям партии и государства. Он умел слушать и не жалел времени на то, чтобы вникнуть в проблемы регионов. Он был готов решать все возникающие вопросы. Всегда садясь на съездах и конференциях в угол зала, он спокойно курил свою трубку и общался со всеми, кто хотел рассказать ему о своих проблемах. Среди большевистских лидеров он больше всего внушал доверие, поскольку оставлял у своих собеседников впечатление простого и благоразумного человека. Его речи были оптимистическими и успокаивали тех, кого терзали те или иные сомнения.

Сталин сумел создать структуру партии «под себя» – настоящую машину власти, благодаря которой он был в курсе всего, что происходило во всех секторах экономики и во внешней политике. Густая сеть партийных секретарей и их помощников, подбираемых исходя из их преданности и компетентности, позволяла Сталину находить необходимые ему кадры и затем переводить их на работу в центр.

Устранив Троцкого, Сталин разорвал свой союз с Зиновьевым и Каменевым. В 1925 году он стал единоличным лидером партии, пусть даже ее руководство было выборным и оппозиция еще могла заявлять о себе. Во время начавшейся осенью 1924 года дискуссии по поводу возможности «перманентной революции» он выдвинул тезис о «социализме в одной отдельно взятой стране», который, не отрицая перспективы мировой революции, давал немедленный ответ на сомнения текущего момента и на опасения большинства коммунистов. Сталин считал, что Россия, в которой произошла первая в истории пролетарская революция, может даже и без помощи из-за рубежа и вопреки своей изоляции совершить – хотя и ценой больших жертв – новую революцию, заключающуюся в построении социалистического общества. Эта революция должна была стать его революцией.

На последующем этапе Сталин стал опираться на Бухарина, Рыкова и Томского – то есть на правое крыло партии, принявшее его тезис о «социализме в одной отдельно взятой стране». Однако позиции Сталина и этих его соратников по данному вопросу не были абсолютно одинаковыми. Бухарин, Рыков и Томский выступали за эволюционное развитие и хотели поддерживать частное предпринимательство – особенно в сельской местности, – чтобы создать зажиточный средний класс; Сталин же ратовал не за эволюционное, а за революционное развитие. Он, однако, защитил своего временного союзника Бухарина – точно так же, как он некогда защитил Троцкого. Когда Зиновьев и Каменев обвинили Бухарина в нарушении заветов Ленина, Сталин ответил: «Чем объяснить, что […] все еще продолжается разнузданная травля тов. Бухарина? […] Крови Бухарина требуете? Не дадим его крови, так и знайте»[182].