— Все забирай! Чтобы больше сюда ни ногой! — убирая с лица растрепанные волосы, командовала Князева, — Что-то я утомилась. Платок не бери, все равно не отстирается!.. В другие комнаты не пойдем? — деловито спросила она.

— Там ничего нашего нет, — быстро сказала я, меня замутило при мысли о чужих комнатах. — Пойдемте отсюда быстрей!

— Ну, пойдем!

Мы схватили по узлу и потащили их в прихожую — там храпел сквозь половик шофер Винников, около него образовалась лужица, и пришлось поднять узлы повыше, когда мы перешагивали через него. Дверь снова упала, и когда мы вернулись ее закрыть, были ошеломлены здоровущим задом, который надвигался на нас из 36 квартиры.

— Здравствуйте! — сказал зад, мы попятились, на нас вывернув шею, смотрела Тамара Винникова, которая тащила за шкирку из чужой квартиры своего храпящего супруга. Домой, в семью.

— Он вас разбудил, да? — поправляя растрепавшуюся копну на голове, заулыбалась Тамара — она всегда улыбается, дай Бог ей здоровья. — Жучила чертов! Дверь выломал и залег спать! Ах, ты подарок мой! — и, ухватив Льва покрепче, потащила к своей квартире. Только что была здесь — и нету!

— Бабы, дорогие, прикройте дверку, а? — звонко щелкнул замок-собачка и — тишина.

— Слушай, нас прямо ангел хранит, — мы выключили везде свет, и не разбирая узлов, легли спать. Дверь перед этим мы кое-как поставили, даже закрыли на один оборот ключа, а пломбу прислюнили обратно, и бумажку с печатью разгладили кулаком.

ИСТИНА РЯДОМ

Утром следующего дня, разбирая узлы, Анна Львовна ворчала про жизнь:

— У мужчин вечный страх — не дай Бог придется жениться, не дай-то Бог! Наташк, всю жизнь мужик боится, вдруг он какой дуре нужен станет. Дураки!.. Жизнь такая короткая, а они боятся ерунды. Да никто никому не нужен— на фиг! Если по-любви-то. Это же редкость редкая, если кто тебя полюбит и захочет разделить с тобой жизнь…

Я молчала, как рыба. Мне было так плохо, и к чему затеяла весь этот разговор Анна Львовна? Какое мне до каких-то мужиков дело?

— А у баб другой ужас!..

Я насторожилась против воли. Ведь чужой ужас, как известно, очень помогает пережить свой.

— А каждая баба, — Анна Львовна послюнила палец и пригладила свое домино на голове, — боится…

— Чего боится? — не выдержала я, чтобы побыстрей узнать, чего боится каждая баба, ведь я тоже баба, баб — миллион, целое море баб, просто океан баб и… каждая боится! Господи, какое счастье, что не я одна!.. Чего?!! Ну, не томите, тетя Ань!

— А того — баба, вся до одной — боится — без мужика остаться! — сказала, как отрезала Князева.

— Вся до одной? — предел моего удивления зашкалило, и началось задымление.

— Вся! — топнула ногой Анна Львовна.

— Да, — согласилась я. — Точно. Вот нету Димки, и меня словно нет.

— Верю.

Мне было 19 лет, сейчас мне больше, но я думаю также до сих пор. Люди — парные существа. Они не могут в одиночку танцевать фокстрот.

— Что же вы забрали вещи без разрешения, — присаживаясь и оглядывая комнату с остатками не постиранных вещей, спросил Автандил Георгиевич Сазанчук.

— С чего вы взяли, — хотя отрицать было бесполезно, весь балкон был увешан подсыхающими пеленками.

— Да, бросьте, вас видели…

— Кто?! Да он сам пьяный был! — встряла из другой комнаты Анна Львовна, и собаки по очереди гавкнули.

— Да не Винников, а его жена, — уселся поудобнее участковый и заулыбался Глафире. — Так нельзя.

Я молчала.

— Вы нашли деньги? — вдруг спросил участковый.

— Нашли, то есть нашла, — кивнула я.

— Все? — у инспектора заблестели глаза.

— Вот, — я вытащила кошелек. — Вот все деньги.

Мой кошелек из сжатой кожи Автандил Георгиевич брать не стал, и я вытащила все две с чем-то сотни и положила перед ним.

— А остальные?..

— Откуда вы знаете? — забыв, что все же сказала Солодкиной про деньги, которые отдала Нине Ивановне на хранение, удивилась я.

— Ваш муж не подтвердил наличие этих денег, — внимательно глядя на меня, сказал участковый.

— Но он ушел на работу, а мне их принес через час его знакомый… Долг, там должно быть много…

Автандил Георгиевич недоверчиво посмотрел на меня и встал. Уже уходя, он спросил:

— Кто знал, что они у вас есть? Вы говорили, хоть кому-нибудь? Вспоминайте… — и ушел.

— Дело возбуждено по статье 105, часть 2, — Автандил Георгиевич посмотрел на меня и повторил, потом добавил: — Убийство двух и более лиц, и статья 30, часть 3, покушение на преступление.

И замолчал.

— Наташа, от меня не зависит, — после долгой паузы, разглядывая документы в своей потертой папке, сказал Автандил Георгиевич.

— И что мне делать-то?

— Ждать. Вот закончится предварительное следствие, оно идет плюс-минус два месяца. Ты же сама понимаешь, его взяли не с чем-то, а с топором в руке…

— Но Нину Ивановну убивали не топором! И потом — для каких целей он разбросал наши вещи?

— Может, ценности искал, — пожал плечами участковый.

— Где? В комнате, в которой мы жили? Он сам знал, что деньги лежат в двух местах — под клеенкой на столе и в кошельке у меня в сумке.

— Ну, значит, так, — повернулся Сазанчук. — Наташа, ну, допустим, только допустим, что убил Нину Ивановну кто-то другой… Но — кто?.. И зачем убил? До вашего к ней вселения Нина Ивановна жила и в ус не дула…

— А я откуда знаю? — поправляя чепчик на Глафире, тоже спросила я. — Мазут с Саркисом?

— Давай, так, я — не знаю, ты — не знаешь, и расходимся, — примирительно сказал Сазанчук. — До завтра. Завтра снова пойдешь в изолятор?

— В прокуратуру, жаловаться.

— Ага-ага, тебя там очень ждут.

— Что же мне делать?

— Ждать и вспоминать, — как из песни повторил Сазанчук. — Виноградов, которого твой Дима топором приложил, пошел на поправку, так, что одним убийством меньше.

— Да не убийца он, — в сто какой-то раз повторила я.

— Тогда постарайся вспомнить, что было подозрительного 19-го? Ну, кто мог ее убить?.. Она боялась кого-нибудь?

Видя, как я растерянно молчу, участковый вздохнул.

— Ну, раньше приставал к ней сосед из 55 квартиры Хренков, а так…

— А еще?

— Откуда я знаю?

СТРАСТЬ-НАПАСТЬ

Когда русский человек выпьет, ему надо вскрикнуть. О правде. Крикнет, посмотрит по сторонам — никто не слышал? И со спокойной душой падает спать, кидается бить жену или еще в какую бучу. Обычно бывает именно так, но изредка встречаются исключения — сильно пьяного вдруг посещает мысль о сексе! И даже, не поверите, о Любви!