По крайней мере, теперь все было понятно. Дональд получил новый диагноз. «С высокой долей вероятности это умный параноидный шизофреник… Считаю принудительное лечение в стационаре безусловно правильным решением».

* * *

Психиатрическая больница штата Колорадо в Пуэбло представляет собой группу невыразительных кирпичных зданий в центре городка, который разросся вокруг в основном за счет постоянного притока медицинских работников, необходимых для обслуживания растущей численности пациентов. Когда в октябре 1879 года больница открылась под названием «Приют для умалишенных штата Колорадо», в ней насчитывалось около дюжины пациентов, а Пуэбло был сонным городком на пустынной равнине в сотне миль к югу от Денвера. Свое новое название учреждение получило в 1917 году. К этому времени оно уже стало способно принимать более двух тысяч пациентов, которые однажды попав сюда, имели минимальную надежду когда-либо покинуть это место.

На вновь прибывающих пациентов Пуэбло обрушивался вал усмиряющих электрических и химических процедур, которым, казалось, не было конца и края. В 1920-х годах, когда евгеника обрела популярность, пациенток Пуэбло подвергали стерилизации, хотя врачи не имели никакого права это делать. Никому из них и в голову не приходило, что это может быть неправильно. «Мы решили, что операция несложная, а они не будут плодить умственно отсталых», – годы спустя говорил главврач больницы Фрэнк Зиммерман, занимавший эту должность много лет.

В 1950-х годах в больнице содержалось уже более пяти тысяч пациентов. Она превратилась в небольшой самодостаточный мирок (правда, с численностью жителей больше, чем столица самого крупного округа штата). На работу туда могли одновременно приходить представители трех поколений семьи. Поскольку рассчитывать исключительно на бюджетные средства больница не могла, при ней организовали подсобное хозяйство с полями, свинофермой, молокозаводом, фруктовым садом и швейной фабрикой, где работали пациенты. Пуэбло стал местом, куда психически нездоровые люди попадали на вечное поселение. В то время депрессию там лечили в основном электросудорожной терапией, шизофрению – инсулиновой шокотерапией, маниакальные состояния – гидротерапией, а третичный сифилис – пирогенной терапией.

Жестокое обращение с пациентами в Пуэбло и других государственных психиатрических больницах стало темой обсуждения в широких кругах общественности лишь после смены взглядов на психические заболевания в клиниках вроде Чеснат Лодж. Одним из самых первых и наиболее острых разоблачительных материалов стал опубликованный в 1946 году автобиографический роман Мэри Джейн Уорд «Змеиная яма» (позднее экранизированный с Оливией де Хэвилленд в главной роли). В нем описывались обжигающие водные процедуры и электрошок, которым подвергали автора в нью-йоркской государственной психиатрической клинике. В 1959 году психиатрическая больница в Пуэбло тоже стала книжным сюжетом. Ее бывший сотрудник Дэриел Телфер написал роман под названием «Попечители», в персонажах которого угадывались реальные лица. Помимо своей мыльнооперной составляющей, «Попечители» давали яркое представление о некоторых наиболее популярных лечебных практиках того времени: электросудорожной терапии, аминазине, транквилизаторах, карцерах, фенобарбитале и амитал-натрии. Особенно впечатляющим выглядит беглое описание отделения строгого режима устами одного из персонажей: «Тут в основном психопаты. Могут сотворить что угодно. А больше всего им угодно секса, приятного времяпровождения и бухла. Их нужно все время чем-то занимать, поскольку от нечего делать им всякая дурь в голову лезет. Надо их припахивать, всех поголовно. Тут у меня в отделении одна к койке привязана уже две недели. Судя по ее карте, ей делали электрошок больше двухсот раз. Больше двухсот! Ты только подумай!»

Обозреватель газеты New York Times назвал «Попечителей» призывом к расследованию и реформам. И действительно, в 1962 году расследование с привлечением большого жюри штата Колорадо увенчалось 30-страничным разносным докладом о деятельности больницы в Пуэбло. Этот доклад сделал достоянием гласности многие описанные в «Попечителях» проблемы: пренебрежение к пациентам, надругательства над ними, неквалифицированные врачи (как минимум одного застали на работе пьяным), свободно разгуливающие по территории больные. Отделение трудотерапии стало «центром безнравственности», а на территории существовал укромный уголок, известный как «Кустики», там пациенты встречались, чтобы заняться сексом. В одном случае пациентом, поступившим в понедельник, не занимались вплоть до субботы, в результате чего он скончался.

Как оказалось, не за горами были и реформы. В 1963 году по инициативе президента Кеннеди (во многом ставшей следствием трагической судьбы его старшей сестры Розмари, подвергнутой лоботомии и закончившей жизнь в специализированном учреждении) был принят Закон о психиатрической помощи населению. Он предусматривал уменьшение огромных психиатрических больниц вроде Пуэбло. Предполагалось, что такие медицинские учреждения покинут те, кому не требуется изоляция от общества, а более тяжелые пациенты получат больше внимания со стороны персонала. Это не совсем получилось. Пока федеральные власти сокращали численность пациентов крупнейших психиатрических больниц, врачи в Пуэбло сделали ставку на чудодейственное средство: нейролептики нового поколения, применение которых позволяло обойтись без длительной и затратной индивидуальной работы с больным.

Эти препараты, ставшие главным прорывом ХХ века в области лечения психически нездоровых людей, появились десятилетием раньше и в совершенно другой медицинской области. В 1950 году французский хирург Анри Лабори разработал новое средство для анестезии в военно-полевой медицине – смесь наркотических, седативных и снотворных лекарственных веществ. Клинические испытания средства, которое он назвал «хлорпромазин», начались в 1952 году. Как рассказывал сам Лабори, под действием его препарата пациенты становились «благодушно умиротворенными, тихими и сонными, со спокойным и отрешенным выражением на лице». Он даже назвал действие нового лекарства «химической лоботомией». В 1954 году хлорпромазин впервые поступил в гражданский оборот в США под торговым наименованием «Торазин»[33].

В годы взросления мальчиков семьи Гэлвин аминазин получал все более широкое признание в качестве чудодейственного средства, способного снимать симптомы психотического расстройства без хирургического вмешательства или шоковой терапии. На момент отправки Дональда на принудительное лечение в Пуэбло на рынке присутствовало больше двадцати разновидностей аминазина. Для крупных государственных больниц вроде Пуэбло эти препараты означали возможность реализовать идеальное представления эпохи Кеннеди о лечении психиатрических заболеваний: ограничить количество содержащихся на попечении государства и помочь части или даже большинству пациентов выйти из лечебницы. Однако аминазин не был лекарством – он снимал ряд симптомов, но в лучшем случае приводил к шаткому примирению с болезнью как таковой. С самого начала возникали вопросы, в первую очередь касающиеся побочных эффектов: тремора, дисфории, снижения мышечного тонуса, нарушений осанки. В том, что Лабори считал спокойствием и сонливостью, другие видели скорее нечто вроде оглушающих последствий нокаутирующего удара в голову. Некоторые больные пребывали в этом фармацевтическом ступоре постоянно, а любой перерыв в приеме препарата оказывался чреват еще более острым психозом, чем прежде. Возникает, пожалуй, самый главный вопрос: как это работает?

И по сей день никто не знает точно, почему аминазин и прочие нейролептики действуют именно так. На протяжении десятилетий врачи использовали фармакологические