— Руби сварганила мне яичницу с бифштексом. В кармане у меня ничего, кроме дырок, так что пора трогаться. — Он закашлялся, да так надсадно, что побагровело лицо.

— Ты что-нибудь принимаешь от кашля?

— Док дал какой-то эликсир. Три бутылочки. В кредит. Я слышал, миссис Салли, что вы хотите меня видеть?

— Да, у меня есть кое-что для тебя, Снежок, но сначала скажи — как ты думаешь провести зиму?

— Какую зиму, миссис Салли? Это последняя. Док говорит, удивительно, что я так долго протянул. Я слышал, вы помогли Бутсу и Коркеру? Джесс… у него кой-какие денежки еще остались.

— Я помогаю всем вам. Был бы жив Коттон, это делал бы он, а раз его нет, значит, я. Уверена, что ты вернешься весной, если позаботишься о себе.

— Не собираюсь дурачить самого себя, миссис Салли. Просто знаю, что эта зима — последняя.

— Послушай, Снежок, если я куплю у тебя землю по цене выше рыночной, ты останешься в городе? Не понимаю, если ты плохо себя чувствуешь, то зачем уходить в горы и мерзнуть там?

— Зачем? Да потому что на этот раз я точно найду золото. Бутс тоже так думает. А уж если Создатель решит забрать меня к себе… что ж, похороните меня под деревьями. Я должен это сделать, миссис Салли. И, конечно, продам вам эту дурацкую землю. А по сколько? — Он хитро прищурился.

— Сколько ты за нее заплатил?

— Нисколько. Выиграл в покер. Данвуди болтал, будто откидывал по две монеты за акр. Он и сам ее выиграл у кого-то в кости. А сколько она, по-твоему, стоит, Салли?

— Честно говоря, не знаю. Тебя устроит по три доллара за акр?

— Черт возьми, конечно! Бери. Мы можем прямо сейчас пойти к нотариусу, и я подпишу бумагу. Три доллара за акр! Это ж целая бочка виски! Будет чем погреться холодными ночами в холмах.

— Снежок, у тебя где-нибудь есть семья? Ну… братья, сестры?

— Нет, по-моему, никого, Коттон, Бутс, Джесс и Коркер — вот моя семья. А что? Ты передумала?

— Нет. Ходят слухи, что этой землей может заинтересоваться правительство, вроде бы там собираются строить какую-то дамбу. Если я приобрету у тебя участок, а потом продам, то могу прилично подзаработать. То, что кажется справедливым сейчас, может показаться нечестным потом.

— Боже, миссис Салли, меня уже не будет, а другим какое дело?! Только пообещайте, что позаботитесь об остальных. Если да, то считайте, что землица уже у вас в кармане. Коттон говорил, что вы единственная честная женщина из всех, кого он встретил. Держу пари, что он оставил вам сотен пять долларов после смерти. Я прав, миссис Салли?

— Больше, Снежок.

— Вы шутите, миссис Салли?

— И не собираюсь. Ты уверен, Снежок, что ничего больше не хочешь? Мне действительно кажется, что тебе лучше остаться на зиму в городе, где за тобой кто-нибудь присматривал бы.

— Вот что, миссис Салли. Если я не вернусь весной и если придет время продать этот участок, купите Руби новое платье и подкиньте ей деньжат. Она была так добра ко мне!

— Сделаю. Но и ты кое-что обещай мне, Снежок. Если… если ты попадешь куда-то… Ну, сам знаешь… и увидишь Коттона, скажи ему, что у меня все хорошо. Скажи, что я получила диплом, что могу теперь прочитать любую газету. Скажи, что я вышла замуж и у меня есть сын.

— Обязательно скажу, миссис Салли. А теперь давайте закончим дела поскорее, пока еще можно дышать и воздух не обжег мне легкие. Ребята будут ждать меня возле склада. Вот чего бы я взял, так это консервированных персиков.

— Сколько хочешь, Снежок.

Загрузившись провизией, друзья нестройно запели и тронули коней. Салли, остановившись на углу Первой и Гарсиа-стрит, с грустной улыбкой смотрела им вслед. Перегрузив продовольствие и другие припасы в вагон, они помахали ей, и через несколько минут поезд уже исчез из виду, оставив Салли на пыльной железнодорожной станции в маленьком захолустном городке на линии Лос-Анджелес — Солт-Лейк-Сити. В сумочке лежала бумага подтверждающая ее права на черный каньон, устрашающую бездну с почти перпендикулярными стенами и глубиной в семьсот футов. Не в первый уж раз Салли задала себе вопрос: а не купила ли она, как выражается Элвин Уоринг, кота в мешке. Что ж, ответ на этот вопрос даст только время.

Она шла домой, прижимая к груди сумочку с документом. На следующей неделе ей предстоит отвезти его вместе с другими ценными бумагами в Санрайз и положить там в специальный сейф, где хранится ее будущее.

* * *

Утром того дня, который Салли выбрала для поездки в Санрайз, она тщательно собрала сумку и переложила содержимое сейфа в банковский мешочек. Именно в этот момент зазвонил телефон. Удивившись, Салли сняла трубку и осторожно ответила. Но телефон почему-то пугал ее. Она никогда не знала, чего ожидать. В большинстве случаев звонившие сообщали какие-нибудь неприятные новости. Оператор сказал, что на проводе Филип Торнтон, и тут же соединил их.

— Филип! Откуда ты звонишь? Значит, они наконец-то провели эту линию?! Вот замечательно! Теперь я смогу разговаривать с вами ежедневно. Я уже выезжаю, осталось только перенести в машину подарки. Мне так много нужно сказать тебе! В городе столько всего произошло… Собрала газеты и везу их тебе. Филип, я была так занята. Поговорим, когда приеду, мне нужно многое с тобой обсудить. Когда ты кладешь Эша спать? Постарайся, чтобы он не заснул до моего приезда.

Она умолкла, слушая, что говорит муж.

— Я не узнаю собственного сына? Ну как ты можешь такое говорить, Филип? Не так уж он изменился. Полагаю, выглядит, как и должен выглядеть малыш. Дети растут, Филип.

Она знала, что ступила на зыбкую почву, и действительно, голос мужа изменился сразу же.

Салли сменила тему.

— Скучаешь по работе, Филип?

— Вовсе нет. Думал, что буду, но ошибался. Эш отнимает все время. Ты не поверишь, как я привык кормить его, менять подгузники…

— Верю! Вряд ли я смогла бы быть столь же хорошей матерью… то есть, конечно, отцом… как ты.

— Все что требуется, Салли, это практика. Я все рассчитал. Система и график. Остальное приходит само собой.

— Хорошо, Филип. Я выезжаю. До вечера!

— Когда войдешь в дом, Салли, не вопи, как сумасшедшая, Эш может быть, уже уснет. Он плохо реагирует на незнакомые звуки.

— До свидания, Филип. — Салли бросила трубку и раздраженно фыркнула. Вопит, как сумасшедшая? Что это с ним? Она никогда не вопила. Это вообще не в ее характере.

Мысли ее приняли другой оборот, когда слуга доложил, что все готово к отъезду. Как встретит ее Филип? Заключит в объятия, отнесет наверх и займется с ней любовью? Шесть месяцев без любви — долгий срок. И если ее ожидания сбудутся, то, возможно, на этот раз все получится иначе. Может быть, снова, как это не раз случалось с Коттоном небеса взорвутся и ее унесет волна непередаваемого чувства… Она вспомнила брачную ночь. Почему-то именно это приходило на ум, когда она начинала думать о Филипе и их странных отношениях. Салли ожидала неистовства страсти, но получилось совсем не так: Филип быстро достиг пика, оставив ее на подъеме. В последующие ночи ничего не изменилось. Дошло до того, что ей пришлось требовать причитающейся доли внимания и удовольствия. Наверное до самой старости ей будет вспоминаться выражение его лица. Хорошо еще, что он сдержался и не произнес тех слов, которые готовы были сорваться с его губ. Как же так?! Старик, каким в сущности был Коттон, доводил ее в постели до безумия, а молодой человек — Филипа иначе ведь не назовешь — выплескивал себя за три минуты.