— Наше вам с кисточкой, Георгий Данилович, — сухо поздоровался посетитель. — Не ожидали, что увидимся по эту сторону решетки? Кстати, если вас по какой-либо причине тревожит судьба вашей дражайшей супруги, то волноваться не стоит — она заперта в туалете и не будет мешать нашему непринужденному общению.

Он плевать хотел на свою дражайшую супругу! Его тревожила лишь собственная судьба. Он мычал, захлебывался слюной. Ожили конечности, прокурор схватился за штаны, сдавившие голову, чтобы сорвать их. Но тут в руке посетителя объявился хлыст с укороченной рукояткой, похожей на рукоятку немецкой гранаты времен Второй мировой войны. Сотрясся воздух, и прокурор заныл от боли, когда плетеная бечева рассекла запястье.

— Только не это, Георгий Данилович, — поставил в известность злодей. — Не хочу выслушивать ваши пожелания, мольбы, угрозы и тому подобное. Достаточно, что я наслушался от вашего приятеля Гаврилова. Вы меня узнали. Я в курсе, что вы хотите сказать. Вы свято верили в мою виновность, вы не отступили от буквы закона, вы ни с кем не сговаривались и понятия не имели, что на дом депутата Холодова напали люди Рудницкого. Вторая версия — вас заставили, вам угрожали, вы хотели мне помочь, но не смогли, хотя и прикладывали к тому неимоверные старания. Более экзотичных линий защиты нет, Георгий Данилович? Ну, тогда начнем, помолившись.

И солидный, весьма влиятельный районный прокурор с ужасом почувствовал, как его хватают за шиворот, переворачивают на живот, швыряют на середину кровати.

— На вашем месте лучше прикусить штаны, — посоветовал истязатель.

Он не только прикусил, он чуть не сожрал свои штаны, когда щелкнула петля и хлыст вонзился в голую задницу! О, если бы его рот был свободен — как бы он орал! И, видимо, супруга в туалете что-то почувствовала, стала ругаться в полный голос, биться грудью в дверь. Но спасти прокурора от заслуженной кары эта резкая дама уже не могла. Второй удар — порвалась кожа, брызнула кровь и грузное тело изогнулось дугой.

— Я слышал, вас интересуют маленькие детки, Георгий Данилович? — вкрадчиво сказал мучитель в паузе между ударами. — Люди поговаривают, что вы чуть не изнасиловали девочку-подростка, мать которой прислуживает вам в загородном доме. Но что-то не срослось, возможно, вы опомнились, а потом провели с возмущенной матерью принципиальную беседу, пригрозив мучительной смертью в случае, если она проболтается. Женщина молчит, вернее, делает вид, что молчит. Да, в тот вечер вы немного выпили, жена уехала в город, виновата исключительно водка. И дети виноваты. Какие мерзкие в наше время дети, развращают порядочных прокуроров…

Теперь он бил практически без пауз – размашисто, жестко. Задница прокурора превращалась в саднящий нарыв. Он извивался, безуспешно пытался уйти от ударов, скользил по кровати, промокшей от пота и крови, как по водной пленке. Метнулся, вытянув конечности, повалился на пол, но злоумышленник не дремал – вернул его пинком на кровать и продолжал экзекуцию. С каждым последующим ударом движения прокурора замедлялись, он уже не елозил по кровати, а только глухо и тоскливо мычал. Бить уже было негде – сплошные рубцы и мясо наружу. Экзекутор сменил направление удара – перешел на спину, и прокурор задергался, как червяк на крючке. Он еще не потерял сознание, но оно уже угасало. Заключительный удар – и избиение потеряло смысл: жертва уткнулась носом в скомканную простыню, перестала шевелиться…

— А ты еще не промах, сладкий мой… — удовлетворенно проворковала женщина и в истоме откинулась на подушку, добавив шепотом: — Несмотря на свой преклонный возраст…

Впрочем, с последней фразой она погорячилась. Субъект, ударно завершивший свое мужское дело, был не стар. Ему еще не было сорока. Рослый, стройный, ни капли жира, с орлиным профилем и загадочным огоньком в глазах — он упруго выбросил свое тело из кровати, набросил халат и сунул сигарету в зубы. Перехватил насмешливый взгляд партнерши, разметавшейся по кровати, тоже криво ухмыльнулся. Он был «не промах» не только в сексуальных упражнениях, но и во многом другом. Иначе не находился бы сейчас в роскошной спальне, где каждая вещь, каждый предмет мебели, включая одалиску на атласных простынях, буквально взывали: я сущий эксклюзив! Мужчина щелкнул позолоченной зажигалкой, с удовольствием затянулся и подошел к окну. Пейзаж вокруг помпезного дома, «затерянного» в горах, был из той же эксклюзивной оперы — обширный французский парк со скульптурами и фонтанами, идеально выметенные дорожки разбегались по территории. А за всей этой вычурностью и кирпично-решетчатой оградой с фигурным орнаментом плавали в утренней дымке живописные скалы, простиралось подножие изогнутой Белой сопки, сформированной из серо-пепельных минералов с вкраплениями белой слюды. Он обожал в часы досуга любоваться этим видом — дивными горами, каскадом пузырящейся воды, обрывающейся с дальней Жемчужной горы в небольшое озерцо, питающую шуструю Баратынку…

Прозвенел мобильный телефон на венском стуле. Мужчина поморщился, схватил аппарат.

— Да!

Собеседник частил, как пулемет, голос срывался от волнения. Скулы импозантного господина побелели, в глазах заиграла злость. Он справился с собой, не стал выплескивать в присутствии одалиски свои эмоции.

— Ты здесь? — процедил он сквозь зубы. Выслушал ответ. — Хорошо, сейчас буду…

Он не стал одеваться, запахнул халат, влез в домашние туфли и, пыхтя сигаретой, направился к выходу.

— Солнце мое, что не так? — встрепенулась соблазнительница на простынях. — Ты взволнован, что-то случилось?

— Все в порядке, крошка, — буркнул владелец особняка, выходя из комнаты. — Я постоянно должен заботиться о благополучии этого города. Без меня ну никто не может это сделать.

— Разумеется, дорогой, — проворковала красотка, перебираясь под простыню. — Кто же еще это сделает, если… не мы с тобой. Помощь нужна?

— Справлюсь, — проворчал мужчина, покидая спальню.

Он размашистым шагом отмерил коридор, выполненный в стиле ампир — с помпезными фальш-колоннами, с расписным потолком, разбитым на сферические сегменты, — сбежал по мраморной парадной лестнице. В «золотистом» вестибюле нервно мялся взъерошенный господин в полицейской форме с бегающими глазами — начальник районного УВД майор Пузыкин. Узрев хозяина, спускающегося с лестницы, он сдавленно сглотнул и засеменил навстречу. Хозяин сделал надменное лицо — покосился на застекленные двери, за которыми мялись полицейские чины, на поджарого добермана, дремлющего в углу и не обращающего на Пузыкина никакого внимания.

— Как это могло случиться, майор? — недобрый взгляд хозяина сверлил проштрафившегося службиста. — Что творится в твоей епархии, черт возьми?

— Кто же знал, что так случится, Леонид Константинович… — бормотал майор, пряча глаза. — У Гаврилова сквозное ранение — его насквозь продырявили штырем от арматуры. Он жив, отвезли в больницу, хирурги принимают все меры, но судья в шоке, он не понимает, что происходит… Прокурор Осипчук избит до полусмерти — на заднице и на спине места живого нет, на это просто невозможно смотреть без содрогания… Оба видели преступника, это один и тот же человек… — создалось впечатление, что Пузыкин съел собственный язык, физиономия пылала пунцовыми переливами, он с болью сглатывал.