В августе луна казалась ближе. Рэйчел затащила нас на вечеринку по случаю окончания лета, вечеринку чирлидеров, с пивом, старшеклассниками и музыкой. Она шантажом заставила своего брата, Джимми, отвезти нас. Мы ночевали у Рэйчел. Ее мама думала, что Джимми повез нас кататься на роликах.

Это была ферма в паре миль от нашего жилого массива. Бочонки с пивом находились в амбаре, в котором поставили колонки. Большая часть народа околачивалась на границе освещенного пространства. Они выглядели как модели, в синих джинсах, стройныестройныестройные, большие губы, большие серьги, ослепительные улыбки. Я чувствовала себя ребенком.

Конечно же, Рэйчел нашла способ влиться в их компанию. Через Джимми она знала множество людей. Я попробовала пиво. Оно оказалось хуже микстуры от кашля. Я побыстрее проглотила его. Еще пиво, и еще, затем я забеспокоилась, как бы меня не вырвало. Я выбралась из толпы и направилась к деревьям. Луна освещала листву. Я могла разглядеть свет, как будто в соснах были натянуты звездные струны. Кто-то, скрытый во тьме, хихикал, раздавался тихий шепот мальчишек и девчонок. Я не могла их видеть.

Шаги за моей спиной. Старшеклассник. Потом он заговорил со мной, флиртовал со мной. Эффектный, одетый как модель, парень. Его волосы были намного красивее моих, каждый дюйм смуглого тела состоял из мускулатуры, и у него были ровные белые зубы. Флиртует со мной! Где Рэйчел — она должна это увидеть!

Греческий Бог:

— Откуда ты пришла? Ты слишком красивая, чтобы скрываться в темноте. Пойдем танцевать.

Он взял меня за руку и притянул к себе. Я вдохнула запах одеколона, пива и чего-то еще, что не смогла определить. Соответствие наших тел было идеальным, моя голова находилась на уровне его плеча.

У меня слегка закружилась голова, я прислонилась щекой к его груди. Одной рукой он обнял меня за спину. Другая его рука соскользнула к моей заднице. Я подумала, что это несколько грубовато, но от пива мой язык стал неповоротливым, и я не могла сообразить, как сказать ему, чтобы он сбросил обороты. Звучала нежная музыка. Это было то, чего я ждала от средней школы. Где же Рэйчел? Она должна это видеть!

Он приподнял мое лицо. Он поцеловал меня, мужской поцелуй, очень сладкий и крепкий. Поцелуй, от которого подкашиваются ноги. На какую-то минуту я подумала, что у меня есть мой парень, я начинаю учебу в средней школе со своим парнем, который старше меня, сильнее меня, который готов оберегать меня. Он снова поцеловал меня. Его зубы больно надавили на мои губы. Было трудно дышать.

Облако спрятало луну. Тени казались фотонегативами.

— Ты хочешь? — спросил он.

Что он сказал? Я не ответила. Я не знала. Я ничего не сказала.

Мы оказались на земле. Когда это произошло?

— Нет.

Нет, мне это не нравится. Я была на земле, и он был на мне. Мои губы что-то мямлили о том, чтобы он оставил меня, о друзьях, которым я нужна, о моих родителях, которые переживают.

Я могу слышать себя — я мямлю, как пьяный псих. Его губы накрывают мои, и я ничего не могу сказать. Я мотаю головой.

Он такой тяжелый. На мне лежит валун. Я открываю рот, чтобы вдохнуть, чтобы закричать, и его рука закрывает его. В моей голове звучит голос, звонкий, как колокол: «НЕТ, Я НЕ ХОЧУ!» Но я не могу выкрикнуть эти слова.

Я пытаюсь вспомнить, как мы оказались на земле, и куда делась луна, и бах! блузка задрана, шорты содраны, и земля пахнет сыростью и темнота и НЕТ! — меня здесь нет на самом деле, определенно я снова с Рэйчел, подкручиваю свои волосы и наклеиваю накладные ногти, и он пахнет пивом, и отвратителен, и он делает мне больно делает мне больно делает мне больно и встает и застегивает джинсы и улыбается.

Следующее, что я вижу — телефон. Я стою среди пьяной толпы и звоню 911, потому что мне нужна помощь.

Все эти визиты Дружелюбных Офицеров во втором классе приносят плоды.

Женщина отвечает:

— Полиция, что с вами произошло?

И я вижу свое лицо в окне, над кухонной раковиной, и не могу произнести ни слова.

Кто эта девочка? Я никогда раньше ее не видела. Слезы струятся по моему лицу, по моим разбитым губам, образуя лужицу на телефонной трубке.

— Все в порядке, — говорит милая женщина по телефону. — Мы установили ваше местонахождение. Офицеры уже в пути. Вы пострадали? Вам что-то угрожает?

Кто-то выхватывает трубку из моих рук и слушает.

Крик:

— Копы едут!

Синие и вишневые вспышки света в окне над кухонной раковиной. Лицо Рэйчел — такое злое — перед моим. Кто-то закатывает мне пощечину. Я выдираюсь из комнаты сквозь лес тел. Снаружи луна улыбается на прощание и ускользает.

Я вернулась домой, он был пуст. Ни слова. Это не август. Луна спит и я сижу над своим крыльцом как замороженная горгулья, задаваясь вопросом, собирается ли солнце сегодня отшить мир и встать позже обычного.

На снегу кровь. Я прокусила губу насквозь. Ее необходимо зашить. Мама снова вернется поздно. Я ненавижу зиму. Я прожила всю жизнь в Сиракузах и я ненавижу зиму. Она слишком рано начинается и слишком поздно заканчивается. Никто этого не любит. Почему кто-то еще остается здесь?

МОЙ ТАБЕЛЬ УСПЕВАЕМОСТИ:

Общественная жизнь — F

Общественные науки — F

Испанский — D

ИЗО — A

Ланч — D

Биология — D+

Алгебра — F

Одежда — F

Английский — D+

Физкультура — D

Родительский комитет начал сбор подписей под обращением об отказе от Шершней, как талисмана нашей школы. На это их сподвигла речевка. Они слышали ее на последнем баскетбольном матче.

МЫ ШЕРШНИ,

РОГАТЫЕ ОЗАБОЧЕННЫЕ ШЕРШНИ!

КАЖДЫЙ КТО ПРОХОДИТ МИМО

ХОЧЕТ ЗНАТЬ

КТО МЫ ТАКИЕ, ТАК ЧТО СКАЖЕМ ИМ…

МЫ ШЕРШНИ,

РОГАТЫЕ, ОЗАБОЧЕННЫЕ ШЕРШНИ!

(и снова, и снова, и снова)

Покачивания и тряска, сопровождавшие речевку, ошеломили родительский комитет Мерриуэзерской школы. Это ошеломление распространилось на весь город, когда речевку Озабоченных Шершней показали по телевидению. Парень из новостей спорта на ТВ решил, что песня была пикантной, так что он поставил фрагмент с «Пиханием Шершней», когда чирлидеры трясли своими жалами, а толпа толкалась и терлась своими озабоченными шершневыми ягодицами.

Студенческий совет подал встречную петицию. Ее подписало Почетное Общество. В ней описывался психологический ущерб, который мы все понесли бы из-за отсутствия отождествления. Она взывала к последовательности и стабильности. Это было хорошо сказано: «Мы, ученики Мерриуэзерской средней школы, обрели чувство гордости благодаря нашим собственным Шершням. Мы цепкие, жалящие, умные. Мы — улей, сообщество учеников. Не лишайте нас Шершенства. Мы Шершни.»