Акерман приехал из Нью-Йорка. Он отличался непокорным нравом и мог в минуты стресса лечь на пол и сделать несколько отжиманий. Когда самолеты террористов ударили в башни-близнецы, 21-летний Акерман находился неподалеку: он учился в колледже в Нью-Джерси. «Вот это была сенсация», — рассказывает он, объясняя свой интерес к теме национальной безопасности. Работая сначала в журнале New Republic,[16]а затем — в WIRED, в частности ведя его блог Danger Room («Комната опасностей»), посвященный вопросам национальной безопасности, он больше всего внимания уделял расследованию программ слежки АНБ. Здесь были кое-какие зацепки. Но крайне мало фактов. Агентство отмалчивалось по поводу своей деятельности и своей отдаленностью от окружающего мира напоминало орден молчаливых картезианских монахов.

В 2011 году Акерману позвонили из офиса Рона Уайдена, демократа от штата Орегон и одного из жестких критиков правительственной слежки. Он приехал взять у сенатора интервью. Давая довольно туманные ответы на вопросы журналиста — поскольку не имел права раскрывать секретную информацию, — Уайден выразил глубокую озабоченность по поводу Патриотического акта, действие которого конгресс вновь собирался продлить. В частности, сенатор сказал, что исполнительная власть придумала для себя юридическую интерпретацию, которая совершенно не стыкуется с тем, что фактически заявлялось в этом акте. Причем собственную интерпретацию правительство не предало огласке. Получается, что никто не мог ее оспорить. Но Уайден намекнул, что Белый дом с помощью казуистики пытается скрыть от всех гигантские масштабы своих программ сбора информации.

Что же происходило? В электронном сообщении, направленном в WIRED, Акерман размышлял о том, что правительство собирает массу информации о частных лицах. Но АНБ категорически отклонило все домыслы о том, что оно якобы шпионит за американцами. В 2012 году генерал Кит Александер неожиданно появился на хакерской конференции в Лас-Вегасе. Главный босс шпионской службы США впервые посетил такое мероприятие, как DEfCon. Сменив выглаженный генеральский мундир на мятую футболку и джинсы, Александер выглядел на сцене довольно нелепо. В своем выступлении он заверил аудиторию, что его ведомство не ведет «абсолютно» никаких «файлов» или «досье» на «миллионы или сотни миллионов» американцев.

Действительно ли это было наглой ложью? Или просто семантической отговоркой, в которой под словом «файлы» понималось нечто другое, скажем записи данных о телефонных разговорах? Для Акермана и других журналистов, пишущих на тему национальной безопасности, это были провокационные аспекты одной большой головоломки. Принятый после 11 сентября 2001 года Патриотический акт являлся весьма соблазнительной приманкой. Но детали оставались неясными. Для того чтобы обойти различные юридические преграды, чиновники вполне могли воспользоваться тайными судами, всеобщей неразберихой и секретностью. Но не было доказательств. И поскольку из АНБ почти не происходило никаких утечек, представлялось крайне маловероятным, что кто-нибудь в скором времени покажет истинный размах правительственной слежки.

В конце мая Акерман оставил работу в WIRED. У него появился шанс стать редактором отдела информации по национальной безопасности в американском отделении Guardian. Офис располагался на Фаррагут-сквер в Вашингтоне, в каких-то трех кварталах от Белого дома. Американский редактор Джанин Гибсон попросила Акермана сначала приехать в Нью-Йорк. По ее словам, она хотела, чтобы тот провел там неделю и получше «сориентировался» в новой для себя обстановке. Акерман не совсем понял смысл такой «ориентации». Тем не менее ему не терпелось произвести впечатление на новых работодателей и загрузить их новыми идеями, и он отправился в Нью-Йорк.

Дату своего приезда, 3 июня 2013 года, он выбрал совершенно случайно.

Акерман поднялся на шестой этаж здания, расположенного по адресу Бродвей, 536. По сравнению, скажем, с New York Times, офис американской Guardian (SoHo) довольно небольшой и не производит особого впечатления: открытое помещение в виде перевернутой буквы L; несколько компьютеров, несколько мест для встреч и кухня — с чайником, печеньем и кофеваркой. На стенах — черно-белые портреты, сделанные всемирно известным фотографом из Observer Джейн Боун. В кабинете редактора когда-то висела и фотография молодого Руперта Мердока.

А внизу был виден вечно шумный Бродвей: магазины, кафе, толпы туристов. В пяти минутах ходьбы по Спринг-стрит находится знаменитый бар Mother’s Ruin с его лепным кремовым потолком.

Американский офис Guardian выглядит, наверное, так, как могли бы выглядеть СМИ, если бы печатные газеты постигла участь динозавров. Он просто пропитан цифровыми технологиями. В штате 31 человек, а бюджет составляет всего 5 млн долларов. (В New York Times, к примеру, 1150 человек работает только в информационном отделе.) Приблизительно половина журналистов — американцы, в основном это молодые люди, хорошо разбирающиеся в цифровой технике. У многих татуировки вполруки, а у одного — даже на целую руку. Задача, по словам Гибсон, состоит в том, чтобы быть полностью американской версией лондонского отделения Guardian, предлагая читателям свое, особое мнение о событиях в мире.

С момента создания в июле 2011 года аудитория американского Guardian существенно выросла. Но даже в этом случае британские журналисты едва ли могли тягаться с такими новостными гигантами, как New York Times, Post или Wall Street Journal. (Ходила такая шутка, что в 2012 году на ежегодном обеде для прессы, который президент устраивает в Белом доме, американскому отделению Guardian предоставили всего два места, одно — рядом с туалетами, а другое — возле лифта для подачи блюд.)

Как потом ярко продемонстрируют события последующей недели, в том, что ты не являешься частью вашингтонского «клуба», есть и свои преимущества. Гибсон это и не скрывала: «Никто не попросит нас сыграть на бис. Поэтому нам в общем-то нечего терять».

Сайт Guardian был третьим по величине среди газетных веб-сайтов в мире, причем задолго до того, как на горизонте замаячил Эдвард Сноуден. Но Белый дом, по-видимому, имел смутное представление, о чем говорит это название, что Guardian собой, по сути, представляет — газету, рекламное издание, блог? — или оно как-то связано с натурой его инновационного британского редактора Джанин Гибсон.

Акерман так и не получил ту самую «ориентировку», которую пообещала ему Гибсон. Он несколько часов наблюдал, как Гибсон и ее заместитель, шотландец Стюарт Миллар, сидели запершись в ее кабинете и о чем-то совещались. Иногда она выходила, брала какой-нибудь документ или наливала себе стакан воды, после чего снова исчезала за матовой стеклянной дверью. По словам 41-летнего Миллара, который переехал ил Лондона в Нью-Йорк в 2011 году, «каждый раз, когда мы выходили в туалет или просто попить воды, были похожи на сурикатов, которые выскакивают из своих норок, кивают друг другу, предупреждают об опасности и шмыгают обратно». Судя по всему, затевалось какое-то большое дело.

Во время ланча Гибсон наконец попросила Акермана присоединиться к ним с Милларом. Все трое направились в «Эдс-лобстер-бар», что за углом, на Лафайетт-стрит. В ресторане было полно народу; троица с трудом нашла себе место и заказала роллы из лобстеров. Акерман начал было дружескую болтовню, но двое британцев сразу перебили его. После чего редактор выдала сногсшибательную новость. Она сказала ему: «Никаких ориентировок не будет. У нас уже есть хорошая история, и мы хотим вас тоже привлечь к ее публикации». Гибсон сообщила Акерману о разоблачителе, скрывающемся в одной из третьих стран. По ее словам, доносчик уже активно сотрудничает с Гринвальдом и Макаскиллом. Все вместе они готовили материалы о… шпионских программах Агентства национальной безопасности.