Они разговаривали до глубокой ночи. Карен был галантен, вежлив – вёл себя безукоризненно.

Надо отметить, что с момента появления Карена в жизни Нонны, он постоянно оказывал ей знаки внимания – будь то букетик цветов, коробка конфет, шоколадка и другие мелочи, которые для такой сентиментальной женщины как Нонна были чрезвычайно важны.

Она же в свою очередь делала всё, что в её силах, чтобы создать для него уют и особую семейную атмосферу. Иногда Нонна позволяла себе сходить с ним в кино или прогуляться по парку, хотя подозревала комичность того, как они, находясь рядом, выглядят со стороны. Кроме того, несмотря на возраст, боялась людской молвы или попросту сплетен, наверное, наивно полагая, что кому-то есть до неё дело. А когда встречалась с кем-нибудь из знакомых, то, поздоровавшись, опускала глаза и старалась как можно быстрее удалиться с места неожиданной встречи.

Как сказала бы Катя, ручей её жизни превращался в полноводную реку. Нонну всё устраивало, и даже такие отношения с Кареном доставляли ей истинную радость. Но всё же, конечно, она мечтала о чём-то большем и очень хотела знать, как к ней относится Карен на самом деле. То ей казалось, всё, что он делает для неё – это знак благодарности и признательности за предоставленное жильё и хорошее отношение к нему. А иногда казалось, что он как-то по-особенному на неё смотрит, вопреки её годам и почти увядшей женской привлекательности.

Всё его повседневное бытие было как на ладони, и ей казалось странным, что у такого мужчины нет никакой личной жизни. И вместо того, чтобы заняться поисками женщины, он предпочитает свободное время проводить с ней. Кроме того, время от времени как бы невзначай он опять возвращался к теме своего одиночества, томно смотрел Нонне в глаза, после чего она так млела, что её уже можно было «намазывать как масло на хлеб». Но Карен не «намазывал», а с грустным видом уходил к себе в комнату, изображая душевное смятение.

Так незаметно пролетела осень. Наступила очень морозная зима. Термометр зашкаливал за минус 35 градусов по Цельсию. В связи с морозами рынки были временно закрыты, и Карен много времени проводил с Нонной. Приближался Новый год. «Людей не переделать, – думала Нонна. – Очень странно, что все верят в то, что уж в Новом году их мечты непременно сбудутся. И жизнь точно переменится к лучшему, ведь живём-то мы будущим и думаем, что горести сегодняшнего дня временные, но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное». Но всё же Нонна тоже ожидала новогоднего чуда, осознавая противоречивость своих мыслей.

Нонна думала, что на праздник Карен поедет на свою родину, но он сказал, что там его никто не ждёт, и, если она не возражает, то он составит ей компанию в новогоднюю ночь. Она была очень рада такому предложению.

31 декабря сели за стол примерно в 21.00 – проводить уходящий год. Стол ломился от яств. На нём было буквально всё, что в классическом варианте раньше во времена продуктовых заказов у уважающих себя людей было на праздничном столе: неизменное шампанское, красная икра и даже чёрная, сёмга, балык, колбаска сырокопчёная, шпроты, грибочки, свежие огурцы… и холодец, который Нонне удался на славу. Ну, а главным украшением стола был, конечно же, салат оливье. Нонна относилась к нему с таким же почтением, как к одноимённому артисту Лоуренсу Оливье, который восхищал её не только ролью адмирала Нельсона, но и тем, что был мужем «унесённой ветром» Вивьен Ли.

Карен и Нонна выпили за уходящий год. Карен говорил витиеватые тосты. Нонна чувствовала себя окрылённой, опьянённой тайной предстоящей ночи.

Она улучила минутку позвонить Катерине, с которой в последние годы они почти все праздники отмечали вместе.

– Я к тебе обязательно приеду через пару дней, Катюха, подруга ты моя дорогая, – обещала ей Нонна, – как я рада, что ты у меня есть. Ты не представляешь, как мне сейчас хорошо. Ты меня не осуждаешь?

– Не говори ерунды, – сказала Катя, – я приму любое твоё решение, главное, чтобы ты была счастлива или хотя бы чувствовала себя такой. Иначе для чего мы живём? А уж кому, когда и как суждено познать счастье – предугадать нельзя. С Новым годом, дорогая, счастья тебе, Нонночка!

Когда президент поздравлял по телевизору народ с Новым годом, Карен эффектно открыл бутылку шампанского и разлил его в красивые хрустальные фужеры на длинных ножках. И на самом деле Нонна давно уже не ощущала себя такой счастливой. Она опять чувствовала себя молодой, не хотела думать о разнице в возрасте, если это не смущает его, и он хочет её присутствия в его жизни, то почему она должна отказываться от счастья для себя и дать счастье Карену. Казалось, что всё подвластно её чувствам, все фантазии возможны. Шампанское ударило ей в голову…

Карен на неё пристально смотрел, и Нонна, как заворожённая, смотрела на него, в тёмную глубину его глаз, сердце её учащенно билось, и скрыть это никак не удавалось, потому что грудь предательски вздымалась как кузнечные меха. Кофточка на ней была гипюровая, прозрачная, красного цвета, и лицо уже тоже становилось пунцовым – и не только из-за коварного действия шампанского. Нонна не успела выбраться из этого полуобморочного состояния и даже не успела осознать и понять, как очутилась в крепких объятиях Карена и была бесцеремонно брошена на кровать. Сил и желания сопротивляться не было. Нонна сама лихорадочно стала расстёгивать его рубашку и брюки. Он же одним рывком задрал ей юбку и, придав её телу какую-то звериную позу, овладел ею. И после этого моментально заснул. Нонна боялась пошевелиться и вскоре тоже заснула.

Утром, открыв глаза, долго смотрела на спящего Карена. «Это ничего, что он вёл себя так грубо, совсем не так, как ей хотелось бы, – думала Нонна. – У него давно не было женщины – этим всё и объясняется». Карен открыл глаза и встретился с ней взглядом. Нонне показалось странным, что он, ничего не сказав, тут же сорвался с кровати как ошпаренный и бросился в ванную комнату. Звуки доносились странные, какие бывают при сильном отравлении. Что с ним случилось, чем она могла его таким накормить? Ведь ели вместе одно и то же.

Карен долго не выходил из ванны. «Надо его полечить», – подумала Нонна. Развела слабый раствор марганцовки и тихонько постучала в дверь. Карен открыл дверь и вышел, бодрый и улыбающийся.

– Вот и хорошо, что всё с тобой в порядке, – сказала Нонна.

Она думала, что Карен непременно захочет реабилитироваться за поведение ночью, недостойное, как ей казалось, такого мужчины как он. Ведь теперь ни Карену, ни Нонне не надо скрывать свои чувства, наверняка по её поцелуям и ласкам он понял, какой огонь страсти пылает в ней. Но Карен вёл себя как ни в чём не бывало, как будто никакой близости между ними не было. Нонна была очень удивлена и почему-то вспомнила Костика, который дорожил каждым её прикосновением и всегда хотел её ласк и поцелуев.

Снова накрыли на стол, Нонна, думая, что приободряет Карена, старалась словно ненароком коснуться его. На его лице от этих прикосновений появилась гримаса, истинный смысл которой она пока понять не могла.

После того как они сели за стол, Карен пил водку рюмку за рюмкой и, казалось, даже не пьянел, глаза его при этом как-то неестественно перебегали с предмета на предмет, каким-то образом ускользая от прямого взгляда Нонны.