было довольно трудно что-то учить. Да и сам я отвлекался, засматриваясь исподтишка на приятные глазу округлости сокурсниц, которые те всячески старались подчеркнуть даже в форменной одежде.

После Страны Волн жить стало поспокойнее и в моей черепушке нашлось место для нескромных мыслей. Издевательски яркие, подробные, реалистичные сны с Анко стали сниться безобразно часто, иногда мешая нормально выспаться.

Впрочем, несмотря на все это, я узнал много полезного. А еще — немало бесполезного. Коллективы, в которых подавляющее большинство — женщины, похожи. Через некоторое время в тебе перестают видеть «шпиона в стане врага» и начинают обсуждать такие вещи, которые до этого бы постеснялись.

Так я теперь знал, какой крем для морды лучше, какие диеты круче, кто с кем и когда спал… И много подобной ерунды. Женщины, они такие… женщины.

И только Акисато Миюри не унималась. Она раздражала своей назойливостью, старалась сесть ко мне поближе, чтобы я задыхался от густого облака духов, и буквально лезла под руку, чтобы что-нибудь исправить или просто дать совет. В итоге я стал от Миюри шарахаться, чтобы однажды не покрыть ее матом.

Лишь одна девушка из этой «клумбы» общалась со мной изначально без «ненавязчивой» демонстрации декольте и «случайных» прикосновений. Я был ей за это благодарен.

Бунко (1) полностью соответствовала своему имени, была умнее своих одногруппниц, поэтому с ней было приятно поговорить. Поначалу я даже принял ее за подростка: она едва доставала мне до подбородка, хотя я и сам особо высоким ростом не отличался. Бунко оказалась бесклановой, но ничуть этого не стеснялась, а даже гордилась. Не сказал бы, что у нее была эффектная внешность, но она имела миловидную мордашку, классную фигурку, напоминающую песочные часы, и характер, отличный от рыбы-прилипалы, наверное, поэтому я старался проводить учебное время в ее компании. Ну, а Бунко была не против.

Как-то очень быстро русоволосая куноичи стала мне близка. Я бы не сказал, что влюбился, скорее, за короткое время я привязался к ней, как к приятному собеседнику и, наверное, другу, но ее это не устраивало.

— Ирука-кун, ты сходишь со мной в кино? Там сегодня показывают ужасы, мне интересно, но я одна боюсь, — кокетливо стреляя глазками, пояснила она и фыркнула, сдув волнистый локон.

Черт меня за язык дернул сказать:

— Схожу, Бунко-чан.

Я забыл про собственные правила, одним из которых было не заводить романы на работе, но зато отлично провел время.

Происходящее на экране меня мало интересовало, когда теплая ладошка тискала мои пальцы во время «страшных» сцен, Бунко забавно и всерьез пугалась, когда актер-призрак выпрыгивал из-за угла наперерез очередной жертве.

А после кино мы бродили по Конохе до самого заката, болтая обо всем подряд.

— Ирука-кун, а тебе совсем не страшно было?

— Я просто знаю истории еще страшнее, — перехватив ее руку, чтобы было удобнее идти, сказал я.

— Например?

— Например, истории о страшной и ужасной Ипотеке, которая отнимает жизни, деньги, нервы и дома! — я поежился. — Не, эту жуть я и сам боюсь.

А когда я собрался уходить, она вдруг притянула меня за ворот и поцеловала так, будто собиралась съесть. Такой прыти я не ожидал.

В голове весело пронеслось что-то такое: «А мне казалось, я был в безопасной френдзоне».

Затуманенного сознания едва хватило на то, чтобы отправить теневого клона сказать Наруто, что я этим вечером не приду… По-хорошему, тогда надо было свалить домой.

Уже не вспомнить, как я оказался у Бунко, видимо, гуляли мы недалеко от ее квартиры.

Одежда веером, прохладная от промозглого вечера кожа, которая вспыхивала под губами и пальцами жаром, словно потревоженные угли, жадные губы, плотоядный, непривычный для ее лица, взгляд и срывающий «крышу», одуряющий запах лилий.

Меня понесло, как неопытного подростка, но та ночь была что-то с чем-то. В хорошем смысле слова.

Проснулся я от жажды, когда за окном еще было темно, но забыл про воду в тот же миг.

Потому что мне лукаво улыбалась Анко! Она нарочито медленно поднялась, села на футоне, потянулась, словно хотела достать до стены за своей спиной, и, жмурясь, как кошка на солнце, прогнулась назад. В лунном свете белая кожа напоминала мрамор, но камень таким горячим и упругим не бывает.

— Анко, — хрипло выдохнул я, притянув ее к себе, но под руками почувствовал не нежную кожу, как раньше, а что-то совсем другое.

Не проморгавшись, спросонья позвал ее еще раз, а уже потом до меня дошло, что обжимаюсь я с подушкой.

— Ах ты, скотина! — в тот момент скрип пенопласта по стеклу мне показался бы приятнее этого вопля.

В общем говоря, утро у меня не задалось, потому что началось с ударов по спине и заднице, причем я не сразу разобрал, чем меня били и где вообще нахожусь.

— Тварь! Скотина! Животное! Я ведь думала, мне показалось!

В этот монолог я даже слова вставить не мог, Бунко меня просто не слышала или не хотела слышать.

Защищаясь руками от пахнущей порошком простыни, свернутой в жгут, я пытался понять, за что меня так, но не преуспел в этом деле. Только когда в одних трусах меня выставили за дверь и Бунко сообщила, что всему виной Анко, я понял что звал ее вслух.

— Упс, — сконфуженно лыбясь, я почесал висок пальцем.

— Вон из моего дома! — всклокоченная Бунко зло швырнула в лицо ком из моей одежды. — Пошел вон к своей Змее, урод! Видеть тебя не хочу! Ни-ко-гда!

Быстро одеваясь на лестничной клетке, я обнаружил в вещах початую пачку презервативов. Конечно, первой мыслью было ее вернуть, а заодно водички попросить, но, со скепсисом смерив взглядом дверь, которую увидел в первый раз, я решил не лезть на рожон. И так все руки в полоску, как у зебры, да и спину саднило, и не только ее.

— А так хорошо все начиналось, — вздохнул я шепотом. — Ладно, это мне еще пригодится.

Спрятал резинки в поясную сумку и пошел домой, раздумывая по дороге о том, как это типично: влюбляться в принцесс и королев — класса, улицы, района, курса — а спать с другими, не добившись взаимности у объекта вожделения. Хотя, может,