Дерьмо, что она вытворяет?

Я нервно сглатываю, и мой неугомонный член моментально реагирует на ее прикосновения.

– Бэйли, какое снадобье ты сегодня приняла, что тебя так мотает, а? Я в шоке.

– Никакое. Наверное, гормоны взбунтовались.

– Гормоны?

Она согласно мычит, потом принимается жестче массировать мой член, намереваясь, по-видимому, осуществить задуманное, но я вынужден отказаться.

– Стоп, полегче, – я оглядываюсь по сторонам. Уже полностью рассвело, и нас вполне могут застукать, а мне бы не хотелось становиться вторыми Томми и Пэм.

– Тони ранняя пташка. Если он поймает тебя здесь голой, бьющейся подо мной в экстазе, я этого не переживу.

– Но…

– Кэтрин.

Мгновение, и она обреченно признает свое поражение, вытащив кисть из моих шорт.

– Пойдем наверх, – предлагаю я, выбравшись из гамака и подхватив ее на руки. – Я возьму тебя там.

* * *

Просыпаюсь от жуткой духоты.

Черт. Где я? В аду? Открываю глаза и перво-наперво смотрю на соседнюю подушку. Кэтрин в постели нет, на часах половина одиннадцатого. Ну и куда она убежала?

Приняв вертикальное положение, я нахожу на полу свою одежду, сую ноги в кеды и спускаюсь вниз.

Кэтрин хлопочет на кухне, в компании моего никчемного братца, сидящего за столом с несчастным видом. Меня сразу же настораживает, что поблизости не оказывается Кристины. Давно ли они наедине?

– Привет, – здороваюсь я, устроившись на стуле рядом с братом.

– Привет! – оживляется моя девушка, по-моему, слегка смущенная моим внезапным появлением. Она стоит у плиты, в моей майке и своих рваных джинсовых шортах, и жарит блинчики. – Будешь?

– Да, спасибо, – бормочу я, глядя на помятую физиономию Майка. – Что с тобой? – толкаю его в плечо.

– Башка трещит. Думаю, я вчера малость перебрал…

– Малость? – фыркает Кэтрин, положив передо мной тарелку с горячим завтраком.

– Блин, умоляю, не надо нотаций, – жалобно пыхтит он. – Кстати, я тоже голоден.

– Прости, сейчас положу, – улыбается Кэтрин.

С укором гляжу на заботливо протянутую ему тарелку и молча сжимаю челюсти. Дерьмо, что со мной происходит? Они ведь не делают ничего плохого. Стараюсь отвлечься и не принимать все близко к сердцу. Открываю крышку, лезу ножом в клубничный джем и намазываю на блинчик.

Кэтрин ставит передо мной чашку черного чая.

– Ты в порядке? – интересуется она.

– Да, а что?

– Просто. Ты какой-то тихий.

Выдавливаю из себя подобие ухмылки и повторяю, что со мной все хорошо.

– Где Кристина?

– Дрыхнет. Она вчера так умаялась, – буркает Майк, заметно подобрев. – Если бы вы не ушли трахаться, нам бы не пришлось развлекаться алкоголем.

– За языком следи, быдло. Мы пошли спать, – вскидываюсь на него я.

– Да, конечно. А то мы не слышали за стенкой «о-о, а-а!». Слушай, я и не подозревал, что ты такой зверь. Ладно полчаса, но час…

– Хватит, боже, – покраснев, Кэтрин встает из-за стола, а я незаметно стукаю Майка по ноге.

– Заткнись, ей неприятно.

– Неприятно?

– Да, дубина, неприятно. Не все любят обсуждать такие вещи. Закройся и жри свои блинчики.

Закатив глаза, Майк прекращает препираться, и какое-то время мы молча завтракаем.

– Вы идете кататься на серфинге? – спрашивает Кэтрин, закончив топтаться у мойки.

Я усмехаюсь.

– С радостью, но сомневаюсь, что это тело в состоянии встать на доску.

– Это тело, – взвинчивается Майк, – в состоянии встать не только на доску, так что не возникай.

Обожаю издеваться над ним.

– Правда? Значит, согласен сегодня посоревноваться?

– Не вопрос, – с азартом отзывается Майк. – Но потом не жалуйся, что наглотался морской воды, неудачник.

Неудачник? Я уже от души веселюсь.

– Шестьдесят минут, Майк. Без перерыва.

– Да хоть сто двадцать, Роб!

Я смеюсь, очарованный его заносчивостью.

– Уверен? Ты давно не тренировался.

– Уверен! – Он протягивает мне руку. – Кто первым сдается, тот готовит сегодня ужин.

Дерьмо, ненавижу пари. Пораскинув мозгами, прихожу к выводу, что он в любом случае проиграет, и заключаю пари.

– Эй, кузина, разбей!

Кэтрин подходит и разбивает наше рукопожатие.

– Вы ненормальные. К чему эти споры? Хотите выяснить, у кого пушка больше?

Пушка? По моему лицу расползается самая невинная улыбка.

Меня так и подмывает сказать: «Детка, ты знаешь чья пушка больше, толще и круче», но решаю лишний раз не провоцировать Майка на очередной поток грязи, от которого у Китти-Кэт вянут уши.

– У кого… что? – на пороге вырисовывается Кристина, одетая в белую коротенькую ночнушку.

Проклятие, неужели мой брат не может научить эту шалаву не светить своим хозяйством перед посторонними?

– Да так, – запинается Кэтрин, окинув Кристину недовольным взглядом. – Я сделала завтрак. Если хочешь – угощайся, – в ее пренебрежительном тоне прослеживается скрытая неприязнь.

– Супер, спасибо!

Пока Кристина достает с полки приборы, Кэтрин садится около меня и кладет голову мне на плечо.

Я знаю, что она делает. Обозначает территорию. В точности как и я, когда возле нее крутятся всякие ублюдки. М-м-м, моя девочка. Улыбнувшись, я обнимаю ее за талию и целую в лоб.

– Это были самые вкусные блинчики в моей жизни, – тихо произношу я, не обращая внимания на болтовню Кристины о похмелье.

– Хм, стало быть, на кухне я тебе все-таки пригожусь? – смеется Кэтрин, обняв меня в ответ.

– Определенно.

– Эй, Сид и Нэнси, хватит шушукаться! – вмешивается мой невоспитанный брат. – Поднимай свою накачанную задницу и тащи ее в Малибу. Сегодня я лишу тебя чести, Эдди Айкау[10]!

– Майк…

– Не Майкай, кузина! Сегодня ты увидишь, что этот зазнайка не везде может продержаться час, – самонадеянно произносит Майк, гордо расправив спину.

Мы прибыли на знаменитый пляж Малибу к северу от Лос-Анджелеса, и Эддингтоны тут же принялись доказывать друг другу свое превосходство.

Господи, почему мужчины такие примитивные? И почему эти двое постоянно соревнуются, у кого хвост длиннее? Мне это кажется диким. Я сижу на песке и с замиранием сердца наблюдаю, как братья лихо скачут по волнам, соперничая друг с другом, и мне становится не по себе. Я по природе своей трусиха, ненавижу экстрим, а серфинг представляется мне одним из самых опасных видов спорта, где ты запросто можешь распрощаться с жизнью, угодив под крутую волну.