втягивала Паркера в разговор, хотя, большинство членов королевских семей не видели в нём никого, кроме призрака, всюду преследующего нас.

От того как её острый ум увлекал меня, я даже захотел повернуть стрелки часов вперёд до трёх ночи, чтобы я снова смог увидеть её наяву. Потому что когда она улыбалась, всё остальное вокруг нас исчезало, и всё что я видел, это завораживающие чёрточки от уголков ей рта и линии, украшавшие уголки её глаз.

Какая у неё чертовски манящая, очаровательная улыбка.

— Эльза, — сказала Изабель, — Это не Мэтью в очереди за завтраком? Ты должна пригласить его сесть с тобой, учитывая…

Той улыбки теперь не было.

Наш угол стола смолк, когда внимание Эльзы ускользнуло от меня туда, где в очереди к буфету стоял Мэтт со своей сестрой Марго. Я никогда лично не говорил с наследницей одного из бывших королевских семейств Савойи, но Мэтт всегда положительно отзывался о своей старшей сестре.

— По-моему, у него уже есть с кем поесть, — пробубнила Эльза сестре. Она хмурилась. Не ревнует ли она его, раз он с кем-то другим? Знает ли она, что это его сестра?

Я уже собирался сказать ей это, чтобы увериться, что эти крошечные нахмуренные линии у неё на лбу исчезнут, но потом я напомнил себе, что будет неважно, из-за чего она хмурится. Или она хочет, чтобы Мэтт присоединился к нам. Или то, что она хмурится от того, что он с другой женщиной.

Изабель встретила её ответ как… чёрт, даже не знаю. В этом звуке было что-то стервозное. А потом она снова расплылась в такой жуткой улыбке, такой аккуратной, холодной и совершенно натянутой, будто она собиралась вежливо спросить о погоде или разразиться гневом прямо за столом.

Все инструкции матери и угрозы нахлынули снова, как прилив, которого я не мог избегать слишком долго. Но будь я проклят, если оставлю попытки. Как бы там ни было, я не хотел жениться на этой девушке, и неважно, что говорила Волчица.

— Думаю, наша встреча скоро начнётся, — сказал я Эльзе. — Мы должны идти.

Она перевела взгляд от Мэтта на меня, будто не в состоянии поверить, что я только что сказал «мы». Брови Лукаса подскочили вверх. Паркер тоже странно посмотрел на меня; я не мог до конца понять, думает ли он, что я веду себя странно, или что я совершенно перепутал время встречи. Я не рассказал ему про то, как ночью мы с Эльзой напоролись друг на друга, потому что… Мне нравилась мысль, что об этом знали только мы. Это был наш секрет. Наши списки начинаний. Наш маленький клуб.

К тому же, это тоже было впервые, потому что обычно я всё рассказывал Паркеру.

Он передал мне мою кожаную сумку, в которой было всё, что мне могло понадобиться на встрече, направленной на проблемы, с которыми придётся столкнуться молодым наследникам в двадцать первом веке. Словно мы были детьми, отчаянно нуждающимися в обучении.

Я встал, и испытал неожиданное облегчение, когда Эльза тоже встала.

— Без сумки? — спросил я, когда она обошла стол.

— Чёрт, — она покраснела и покачала головой. — В смысле, отстой, — она сильно выдохнула. — Я забыла ее, придётся сходить за ней.

Паркер, который в тот же момент встал, сказал:

— Ваше Высочество, для меня не будет большего удовольствия, чем подготовить вашу сумку и тут же прислать её на встречу.

Спасибо Господи за Паркера!

— Ты не мой дворецкий, — её ухмылка скривилась. — Нет нужды приносить что-либо из моих вещей, — она сделала паузу. — Кроме того, нет нужды в такой официальности, помнишь?

— А твой дворецкий принесёт? — спросил я.

Так то. Она снова улыбнулась мне, и теперь в мире, кажется, всё опять встало на свои места.

— Вообще-то, нет.

— Пусть Паркер доставит твою сумку, — сказал я ей. — Если не ошибаюсь, у него скоро будет собрание, такое же скучное, как наше, только напоминающее семинар для личных секретарей-чайников. Так у него будет причина пропустить хотя бы первые пятнадцать минут.

Паркер и не думал спорить.

— Тогда, во что бы то ни стало, — сказала она ему, — пожалуйста, подготовьте мою сумку. Или, в крайнем случае, сообщите Биттнеру, что она мне нужна.

— Биттнер? — спросил я.

— Личный секретарь моего отца. Который, я абсолютно уверена, весьма рад, что не является моим секретарём. Удивляет, что ваш источник не ввёл вас в курс и насчёт этого.

Лукас сидел там же, попивая из своей фляжки. Он будет разгромлен в кратчайшие сроки, вне сомнений, в поисках новых побед. Волчице это понравится. Зато Изабель встала; я не мог прочитать её взгляд. Хотя, это нормально, да и мне всё равно.

Сейчас я заявлял о своей позиции. Я просто вежливо кивнул той, кого выбрала мне мать, и сказал брату с Паркером, что увижусь с ними позже. После чего я вышел с Эльзой за дверь, радуясь, что она не вздрогнула от того, что моя рука на долю секунды коснулась её поясницы.

— Эта встреча, — сказала она, когда мы изучали небольшую карту, вложенную Паркером, — непристойно идиотская. Я не могу поверить в то, что, пока наши родители сидят на встречах, которые помогают сформировать политический курс страны, с нами будут нянчиться в чём-то вроде питомника для наследников короны. Почему ты не предупредил меня об этом?

Оторвав взгляд от карты, я посмотрел на неё. На ней было тёмно-синее пальто, которое сошло бы за платье, причём оно выглядело на ней одновременно изысканно и просто, словно было сшито точно по её фигуре.

Подождите-ка. Что она сейчас сказала? А, ну конечно. Тупица! Прямо, как эта грёбаная встреча, на которую мы направились. Пока я думал о том, как бы сделать комплимент её пальто, я сказал:

— Мои извинения. Я думал, что ты, должно быть, уже заглядывала в расписание. Я буду обязательно держать тебя в курсе дел отныне и впредь. Но ты права, это будет чёртова пытка.

Она сделала гримасу.

— Плохо уже то, что мы здесь, чтобы… — мы поднимались по тесной витой лестнице, как её голос резко понизился, когда мимо нас прошёл японский император. — Быть лотами на аукционе как в средние века, но плюсом нашей ситуации может быть то, что мы, по крайней мере, присоединимся к обществу взрослых, понимаешь? Только, полагаю, это тоже лишь фарс.

Она попала в точку.

— По-моему, то, как ты используешь девушку, указывает на жуткое женоненавистничество, Эльз.

Когда я назвал её так, у неё было удивлённое, хоть и довольное выражение лица, и мне оно определённо нравилось.

Какого хрена?! Это