— Ты больше не директор! — с холодной яростью произнес Проньшин. — Отдавай ключи и документы. И печать!

Ольга Витальевна, в душе радуясь, что легко отделалась, выложила на стол ключи. Она-то понимала, что это был всего лишь набор железок от пустых ящиков, не хранящих в себе ничего ценного.

— Ты уволена! — жестко произнес Проньшин, с ненавистью глядя ей в лицо.

Ольга Витальевна покорно пожала плечами и, развернувшись, вышла из кабинета. Теперь настала ее очередь отдохнуть от всяческих бурь и невзгод. Она имела на это полное право.

Следующие две недели Ольга Витальевна провела в Греции, наслаждаясь отдыхом, которого была лишена в течение трех лет. В это время она раздумывала, что ей делать дальше. То ли зарегистрировать новую фирму на свое имя, то ли бороться за существование старой.

Вернувшись в Москву, она как ни в чем не бывало отправилась на работу. Ее встретили наглухо заколоченные двери некогда гудящих народом комнат.

— Вот уж недели две, как не появляются ваши-то, — поведал старичок вахтер. — Что, разорились, что ли?

— Кто вам сказал? — холодно удивилась Ольга Витальевна и направилась в свой кабинет.

Печать фирмы «Насос трейд» и фирменные бланки оказались на своем месте. Стуча одним пальцем по клавиатуре компьютера, она набрала один приказ — об увольнении полного состава работников фирмы — и второй — о назначении инженера Стрельцова А.А. заместителем директора с окладом согласно штатному расписанию. Подписала приказ и завизировала его печатью, любовно дохнув на ее выпуклое темное лоно.

Потом она позвонила в газету и попросила дать объявление о наборе сотрудников с высшим техническим образованием. Оплата — по договоренности.

Время собеседования — по вторникам с пяти до семи.

Когда Ольга Витальевна возвращалась в тот день с работы, внутри нее все пело. Теперь она стала полновластной хозяйкой! Теперь никто не посмеет ей перечить! Вернется из похода Андрей — и тогда за работу, заказчики уже ждут не дождутся нового насоса.

Ольга Витальевна вступила в темный подъезд. Под потолком тускло светилась спираль пыльной лампочки… Завтра ей нужно будет открыть новый счет в банке и перевести с него суммы, оставшиеся после аферы с МММ. Она усмехнулась. А все-таки ей повезло! Если бы тогда, в начале июля, она чуть-чуть притормозила бы с продажей акций, все было бы кончено. Навсегда! Хорошо, что она предпочитает осторожность рискованным операциям. Ей чужого не надо, свое бы сохранить! А тут удалось не только сберечь деньги от алчных личностей вроде Проньшина, но и порядком приумножить капитал.

Остановившись на этаже, двери лифта разъехались в стороны. Ольга Витальевна сделала шаг вперед, шаря в сумочке в поисках ключей. Куда они запропастились?

Две темные мужские фигуры вынырнули из пугливой темноты подъезда.

— Привет, Оля! — грозно произнесла одна из них, в которой Ольга Витальевна сразу же угадала Проньшина.

— Привет! — Она испуганно сделала шаг назад, но было уже поздно.

Лифт загудел за спиной, спускаясь вниз.

— Ну, как отдохнула? — небрежно хмыкнула вторая фигура. Это был Ганичев, тихий и незаметный типус из рода равнодушных пофигистов, готовых за кружкой пива позабыть о мировой катастрофе.

— Что вам нужно? — дрожащим голосом прошептала Ольга, пятясь к стене. В голове ее мелькнула мысль: может, закричать? Так ведь все равно никто не выйдет…

— Ты знаешь, что нам нужно, — хищно сузил глаза Проньшин. — Говори, где все?

— Что — все? — делая вид, что ничего не понимает, спросила Ольга.

— Где чертежи, документация, договора? Где опытный образец? Где все? — наступал Проньшин.

— Я ничего не знаю! Слушай, меня две недели не было, я не знаю, что у вас случилось! — Ганичев ухмыльнулся:

— Слышь, Вань, может, забыть про нашу врожденную интеллигентность и… — Он схватил Ольгу за ворот плаща и приподнял ее так, что носки туфель беспомощно чиркнули воздух, ища опору, горло перехватил спазм, и из глотки донесся беспомощный сип:

— У меня ничего нет!

— Проверим. — Проньшин вырвал у нее из рук сумочку. — Наверняка дома припрятала, а? Оль, тебе лучше добром отдать. Не хочется идти на крайние меры…

Наконец ступни нашарили опору — Ганичев отпустил ворот.

Перехваченное горло обрело способность дышать.

— Да чего с ней болтать! — взорвался Ганичев, роясь в сумочке. — В квартире у нее все небось сложено. Думала, что мы не догадаемся. Ничего, она у нас столько своровала, что мы имеем право… Открывай!

Ольга поймала на лету брошенные ей ключи. Замок беспомощно зазвенел, дверь распахнулась.

По комнатам загремели беспорядочные шаги, загрохотала отодвигаемая мебель, под напором кулаков затрещали дверцы шкафов, зашуршали семейные фотографии, разлетаясь по комнате.

Ольга поняла, что, пока ее конвоиры заняты поисками документов, она свободна. Первым ее желанием было удрать.

С колотящимся сердцем она выбежала на лестничную площадку. Слава Богу, соседка была дома.

— Танечка, спаси, — сорванным голосом прошептала Ольга. — Грабят меня! Звони в милицию! — И потом как ни в чем не бывало вернулась в собственную прихожую.

Проньшин и Ганичев, потные и запыхавшиеся, явились их разных комнат почти одновременно.

— Нашел что-нибудь?

— Нет!

— А на балконе?

— Еще антресоль есть! — насмешливо напомнила Ольга Витальевна, по-наполеоновски сложив руки на груди.

Она знала, ей нечего волноваться: то, что обеспечит ей процветание, сейчас покоится в камере хранения на вокзале, код… Но код она ни за что не скажет, хоть пытайте ее!

Милиция прибыла, когда истекала сорок вторая минута поисков.

Ганичев только жалобно всхлипнул, осев с заломленными за спину руками, а Проньшин в запале задержания получил удар в солнечное сплетение и теперь беспомощно ловил посеревшими губами воздух.

— Ну, рассказывайте, как все было, — предложил милиционер. Ольга Витальевна со стороны выглядела потрясенной и испуганной.

— Они напали на меня в подъезде! — запинаясь, начала она. — Я возвращалась с работы, а они… Вырвали сумочку, стали обыскивать, угрожали…

Чуть не задушили!

Лейтенант прилежно скрипел ручкой по бумаге.

— Что искали?

— Деньги, наверно, — предположила Ольга. — Смотрите, перерыли всю квартиру! Сломали шкаф! Где я теперь возьму новую мебель? Боже, они сломали любимый игрушечный паровозик моего младшего сына. Как он будет плакать!

Немного помолчав, она добавила:

— Вообще-то я их знаю… Мы раньше вместе работали… Но Боже мой, ведь мы живем так бедно, разве не видно! — Она обвела унылую обстановку своей квартиры и горестно всплеснула руками. — Господи, что скажет мой муж, когда вернется!