Осенью 1704 года русские войска перешли границу Речи Посполитой. Расположившись на линии Полоцк – Гродно, они получали возможность действовать сразу на двух направлениях: оказывать поддержку союзникам и продолжать войну в Прибалтике.

В Полоцке Петр, интересовавшийся различными религиями, посетил Софийский собор, находящийся под юрисдикцией униатской церкви[53]. Со дня вступления русских войск в город униатские священники проявляли к ним открытую враждебность, призывали единоверцев к нападению на солдат, поносили царя и саксонского курфюрста. Петр, скрывая раздражение, игнорировал провокации фанатиков до тех пор, пока не столкнулся с ними лицом к лицу. Сначала монахи не допустили его к алтарю, как противника их веры. Наливавшийся гневом царь указал на отличающуюся особенно богатым убранством икону, спросил, кто изображен на ней. Один из монахов дерзко ответил: «Это святой Иосафат, принявший мученическую смерть от рук еретиков, твоих единоверцев». Царя прорвало, он приказал свите схватить монахов. Те стали отбиваться, звать на помощь. На крики сбежались вооруженные послушники, завязалась схватка. Несколько приближенных царя получили ранения, четыре монаха погибли. Самого агрессивного униата Петр приказал повесить. Этот случай породил в католическом мире легенду о крайней религиозной нетерпимости, кровожадности и жестокости русского царя.

В июне 1705 года Петр принял решение окружить и уничтожить в Курляндии девятитысячный шведский корпус под командованием генерала Адама Левенгаупта. Шереметев получил приказ, не ввязываясь в большое сражение, отрезать его от Риги, сам же царь намеревался перекрыть шведам путь из Курляндии в Польшу.

Узнав о приближении русских войск, Левенгаупт занял позиции у селения Гемауертгоф. Окрыленный предыдущими победами, Шереметев, не дожидаясь подхода артиллерии и пехоты, решил атаковать противника силами одних драгун, как это он уже сделал однажды и одержал победу при Эрестфере. Но сражение сражению – рознь, любая мелочь может повлиять на его исход. План фельдмаршала предусматривал военную хитрость: ударить одним полком по правому флангу противника, потом сымитировать отступление, выманить шведов с укрепленных позиций и разбить основными силами кавалерии, спрятанной в лесу. Аналогичный план применил и Левенгаупт. Обнаружив «отход» неприятеля, один из полковников Шереметева без ведома командующего бросил свой полк в атаку, его примеру стихийно последовали остальные полки. Стремительным натиском русские драгуны смяли первую линию шведской обороны, но вместо того, чтобы развивать успех, они принялись грабить неприятельский обоз. Шведы получили передышку, перестроили свои порядки и перешли в ожесточенное контрнаступление, погнали драгун на подошедшую к полю боя пехоту. С наступлением темноты сражение прекратилось. Обе стороны понесли большие потери. Шереметев отступил, Левенгаупт не стал его преследовать, отошел к Риге. Сражение под Гемауертгофом показало, что русская армия еще далека от совершенства, проявляя завидную храбрость на поле брани, она нуждалась в укреплении дисциплины. Шереметев остро переживал свое первое проигранное сражение. Весьма недовольный действиями фельдмаршала еще с осады Дерпта, царь нашел в себе силы подавить гнев, удержаться от упреков, поддержать в трудную минуту верного соратника: «Не извольте о бывшем несчастии печальным быть, всегдашняя удача много людей ввела в пагубу, но забывать и паче людей ободрять». Промах Шереметева Петр компенсировал взятием Митавы[54]. За три года войны русская армия добыла в шведских крепостях богатейшие военные трофеи – более тысячи пушек.

Не успел царь насладиться очередной победой, как пришло известие о восстании сосланных в Астрахань стрельцов, которые возмутили горожан и готовились идти на Москву. Не на шутку встревоженный Петр немедленно распорядился тайно вывезти из столицы казну и закопать ее в укромном месте. На подавление мятежа отправились регулярные войска под командованием Шереметева.

Очередной стрелецкий бунт спровоцировали астраханские власти во главе с воеводой Тимофеем Ржевским. Под грузом налогов и повинностей стонала вся страна, но в Астрахани, помноженные на полный произвол местных властей, они делали жизнь особенно невыносимой. Жалованье стрельцов, выдаваемое хлебом и уменьшенное почти вдвое, сводилось на нет спекуляцией зерном, в которой принимал участие сам воевода. Ради личной корысти власти незаконно вводили дополнительные местные налоги, использовали служивых людей для собственных нужд, словно крепостных крестьян. Не отставали от воеводы офицеры и стрелецкие полковники. Поскольку город жил торговлей и рыбным промыслом, новые пошлины ударили по интересам посадского населения: налоговые сборы нередко превышали стоимость проданных товаров, добыча рыбы на Каспии не приносила доходов, потеряла всякий смысл. Страсти накалялись рвением властей в исполнении царских указов о брадобритии и ношении иноземного платья. Специальные наряды ловили на улицах города бородачей, насильно отрезали у них бороды, кромсали длиннополую одежду под иноземные стандарты. Роль катализатора восстания сыграл слух, что «подмененный царь-иноземец» хочет выдать всех девок замуж за иностранцев. Чтобы избежать подобной участи, горожане ежедневно справляли до сотни свадеб в день. В хмельном угаре толковали, что настоящий государь умер, бояре изменили вере христианской, переметнулись к Антихристу и потому изгаляются над народом православным, пьют его кровь окаянные… Перепившиеся обозленные стрельцы ударили в набат, к ним примкнула взбудораженная городская беднота. Доведенные до отчаяния люди истребили городское начальство, стрелецких командиров, иностранцев – три сотни человек. Долго искали ненавистного воеводу Ржевского, нашли в курятнике, приволокли на площадь и казнили. Чтобы расширить регион восстания, астраханцы послали своих представителей к донским казакам и в Царицын[55].

Петр понимал, насколько опасна внутренняя смута во время войны с внешними врагами. Чтобы потушить разгоравшийся пожар мятежа, на этот раз он обуздал эмоции, проявил мягкость и гибкость по отношению к мятежникам – в специальной грамоте обещал им полное прощение, если они раскаются и сложат оружие. Однако, восставшие не смогли договориться между собой, как реагировать на мирные предложения царя, а проблему следовало решать быстро, пока мятеж не охватил весь юг страны. Хотя ни Царицын, ни Дон не поддержали мятежников, ситуация могла измениться в любой момент. Не мешкая, без особого труда Шереметев взял Астрахань штурмом. Наиболее активные бунтовщики были казнены – более трехсот человек, полтораста сослали в Сибирь, четыре тысячи «поверстали в службу», распределив по полкам на западных границах. Под впечатлением мятежа Петр велел временно прекратить взимание недоимок и отменить часть налогов во взрывоопасных уездах. Отдельный царский указ приостанавливал запрещение носить русское платье и бороду. С возрастом Петр научился руководствоваться больше здравым смыслом, нежели безудержными эмоциями вопреки объективным обстоятельствам.