Откуда стало известно, что вытащили пять человек? Очень просто – тела повезли в Махачкалу, чтобы подогреть и без того непростую ситуацию в столице и в стране. И им это удалось.

По законам шариата погибших следует хоронить до вечера того же дня, в который человек погиб. Погибших мужчин – по возрасту они были подростки, но все относились к ним как к мужчинам – хоронили как шахидов – в том, в чем они погибли, не обмывая. Это значило, что неприятности еще впереди…

После похорон те, кто приехал из Махачкалы проводить в последний путь родственников и друзей, вернулись обратно, часто прихватив с собой родственников из сел. Госсовет Дагестана не нашел ничего лучшего, как собраться на сессию, кворума опять не было – приняли резолюцию с соболезнованием, потом – еще одну, с осуждением почему-то России. Хотя уже утром по азербайджанскому телевидению прошло интервью президента Азербайджана, в котором он признал факт нанесения ударов беспилотниками азербайджанских ВВС и заявил, что удары были ответами на варварские террористические акты в Баку и будут продолжаться до полного искоренения терроризма. Прозвучали также угрозы в адрес самого Дагестана. Бакинцы, собравшиеся на митинг, встретили сообщение одобрительными криками, на улицы начали выходить ликующие бакинцы. Явочным порядком установили выходной, все равно никто не работал. И никто не думал о том, что он только что негодовал из-за того, что кто-то радуется убийству людей – и вот сам он уже скачет и радуется тому, что погибли люди…

На митинге перед Госсоветом появились черные флаги. Попытался выступить спикер парламента Данияров – один из старейших депутатов, как и многие депутаты – фигура компромиссная. Не дослушав его беканье-меканье, разъяренная молодежь пошла на штурм правительственных зданий…

Ситуацию в тот день удалось урегулировать, но какой ценой! Когда молодежь уже ворвалась в здание, депутаты, находившиеся под контролем разъяренной толпы, которая в любой момент могла растерзать их, приняли решение об объявлении военного положения (притом что закона о военном положении в республике принято не было, и что значит этот термин – никто не знал) и о направлении на границу с Азербайджаном вооруженных сил Республики Дагестан. Как было сказано – для защиты суверенитета и территориальной целостности Республики Дагестан. То, что не было сформировано нормального командования и сам по себе факт направления на границу вооруженных сил без нормального командования мог по любой случайности спровоцировать пограничный конфликт, а то и полномасштабную войну с Азербайджаном, – об этом никто не подумал.

Было не до того, чтобы думать.

Не подумал никто еще и вот о чем: с того момента, когда новосозданная армия вся (резервов не было) отправится на южную границу страны, у правительства в Махачкале не останется почти никакой силовой поддержки.

Ночью в городе произошла очень серьезная перестрелка из гранатометов и автоматического оружия. Они происходили и раньше, происходили и ночные обстрелы постов из снайперских винтовок с глушителями – но в этот раз одного из отморозков удалось задержать. Удалось задержать случайно, он направлялся к одному из правительственных зданий на машине, в которую была погружена тонна взрывчатки. Перестрелка была устроена, чтобы отвлечь внимание, террорист-смертник добрался до здания и врезался в него, но остался жив по двум причинам. Первая – видимо, в последний момент он нажал на тормоз. испугавшись смерти. Вторая – не сработало взрывное устройство. Несостоявшегося смертника вытащили из машины и начали убивать, но тут их обстрелял снайпер, и пришлось спасаться самим… и в итоге смертника не убили, а доставили в больничку…

Узнав об этом, сам Аслан решил выехать и поговорить с этим человеком. Он понимал, что дело совсем плохо, и он хотел понять, что движет этими людьми, ведущими террор против исламского, независимого Дагестана уже тогда, когда русские отсюда ушли…

Заходя в помещение лазарета при изоляторе временного содержания, он поймал себя на мысли, что он впервые заходит сюда не как правозащитник, а как представитель власти. До этого он обличал избиения, пытки, издевательства – а что делать теперь? Что делать с молодым пацаном, который сел в заминированную машину и направил ее на здание?

Парень лежал на койке, пристегнутый наручниками, около него никто не дежурил. Под глазами у него наливались синяки – симптом сотрясения мозга.

– Ас саламу алейкум… – сказал Аслан.

Ответа не было

– Ас саламу алейкум. Тебя не учили давать салам людям?

Ответа снова не было.

– Ты дагестанец? Из какого ты рода?

Молчание.

– Выйдите все, – приказал Аслан.

Когда все вышли – он взял стул и сел рядом.

– Ты знаешь русский?

…

– Я аварец. Не знаю, какого ты народа, но русский ты знаешь, и потому буду говорить с тобой на русском. Хочешь, я расскажу про свою мечту?

…

– Я родился и вырос на этой земле, и я сын своего народа. Но так получилось, что моя мать была русской. Мой отец женился на ней против воли своего отца и рода, и все об этом знали. Тебе это знакомо?

…

– Из-за этого многие считали меня не совсем дагестанцем, неправильным дагестанцем, изгоем. Но это не мешало мне любить эти горы и это море больше некоторых других, тех, кто считает, что они настоящие дагестанцы, а других как будто бы не Аллах Всевышний создал. Знаешь… летом я не раз ездил в горы к родственникам, и мне там нравилось. Представь себе, как бывает, когда облако садится на гору. Ты как будто в вате… в мокрой вате… ничего не видно, смешно и страшно. Мы – счастливые люди. Мы можем касаться руками облаков – значит, мы живем где-то совсем рядом с небом…

…

– Я учился и здесь, и в России, и в Европе, я неоднократно ездил в Европу, я видел, как там живут люди, и мог сравнивать. Я ездил по странам и видел, что люди живут совсем по-другому и при этом – живут намного лучше нас. Я пытался понять, почему так. Ведь многие из нас искренне верят в Аллаха Всевышнего, а он не дает нам ни успешного торга, ни преуспеяния, ничего – так почему же так, а?

– Потому что вы все находитесь под гневом Аллаха, – процедил парень.

– Под гневом Аллаха? А почему?

…

– Мы находимся не под гневом Аллаха, а под гнетом собственной глупости и отсталости. Так, как мы, больше никто уже не живет. У нас каждый знает, кто чей родственник, и относится к людям в зависимости от этого – а не от того, какой человек есть. У нас если кто-то приезжает с деньгами – все думают, как урвать, а не как помочь организовать бизнес. Мы гордимся, что мы единый народ – но на деле только угрозы заставляют нас быть честными друг с другом, мы готовы кидать друг друга, что по мелочам, что по-крупному.

…

– Но меня больше интересуешь ты. Знаешь, кто я?