– Неужели ты действительно думаешь, что я променяю медиамагната на твою красивую физиономию? – задаю ему вопрос, вкладывая в каждую произнесённую букву яд. – Что меня с тобой ждёт? Месяц, может, два хорошего секса? А затем ты променяешь меня на девочку из группы поддержки. Сначала будешь скрывать измены, а потом посчитаешь, что это лишнее. Нет, дорогой. Меня полностью устраивает твой отец. К тому же, в случае его кончины, мне положена доля в наследстве. Ты не знал?

Йен резко съезжает на обочину, так что из-под колес автомобиля выбивается столб пыли. Он дёргает меня за волосы, от неожиданности и резкой боли я взвизгиваю. Приближает моё лицо к себе и смотрит полными ярости ледяными глазами. На его лбу проявляется венка, она пульсирует в такт его сердцу, выдавая охватившее мужчину бешенство. Будто мои слова последний гвоздь в крышке гроба. Моего.

 – И сколько же ты стоишь, девочка? – спрашивает он, а я вижу его белые зубы в паре сантиметров от меня. Будто ещё чуть-чуть, и он ими загрызёт мою слабую тушку, как доберманы его отца.

В голове всплывает воспоминание о том, как он гладил одну из этих страшных, надрессированных на убийство тварей, а та млела от его ласк. И сейчас мне хотелось податься чуть ближе, вдохнуть его запах глубже и обвести языком контур любимых губ. Но я провожу по своим, и его взгляд тут же падает вниз, ловя движения моего языка.

Мы оба тяжело дышим. А я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не положить руки ему на грудь, не обвить ими его шею. Кажется, я могу успокоить этот пожар одним прикосновением. Одним словом.

Тебе не по карману

В голове пустота. Ни страха, ни волнения не осталось. Я лишь жду, подобно стороннему наблюдателю, уже не пытаясь предугадать дальнейшее развитие событий. Как поступит Айс. Как отреагирует его отец. Что станет со мной?

Иногда мне кажется, что Йен даже не понимает, какой силой обладает. Либо ярость настолько застилает разум, что ему с трудом удаётся совладать с собой, но я едва удержалась от падения, в последний момент успев ухватиться за стулья для визитёров.

Стою боком к обоим палачам, понятия не имея, пырнёт ли Йен в сердце или Бенджамин в спину.

– Тебе нужно лучше следить за своей женой, – с презрением в голосе вычитывает Йен отца, – не думал, что ты настолько жаден, что не в состоянии оплатить её семье нормальный дом. Впрочем, я и раньше замечал за тобой подобный грешок.

Пожалуй, впервые я вижу на лице мужа замешательство и даже сконфуженность, которые он быстро маскирует недоумением. Чувствую, что последние слова Йена связаны с тем, что Бенджамин отрекся от сына. Не удивлюсь, что, узнав о наличии на стороне ребёнка, его жена могла бы обобрать мужчину до трусов, а мать Йена не проявила настойчивости в отстаивании интересов собственного ребёнка.

Смотрю на Айса, но по нему совершенно не ясно, каким окажется следующий шаг.

– О чём ты?

– О том, что твоя жена имеет привычку шариться в самом грязном районе Нью-Йорка, куда даже полиция не суётся и где её едва не изнасиловали.

Бен не волнуется за меня. Точно его мало заботит, что я могла пострадать или вовсе оказаться убитой. Я для него действительно вещь. Аксессуар наравне с запонками, телефоном и часами. Всего лишь товар, который легко поддаётся замене. Единственное, о чём бы он сожалел, найди полиция в подворотне мой труп, так это о том, что не успел попробовать моё тело. И раньше подозревала подобное, но осознание того, что к людям можно относиться настолько потребительски, просто взрывало мой мозг. Для меня это до того чуждо и далёко, что кажется, я никогда не смогу понять таких, как Бенджамин Сандерс.

Вместо переживаний о жене в глазах Бена отображается в сухом остатке лишь мозговая деятельность. Я так и вижу, как он в уме пытается всё просчитать. Почему вдруг его сын озадачился моим местом нахождения после дня рождения, на котором он устроил балаган? Почему поехал меня искать, когда всем известно, что он терпеть не может? И самый главный вопрос: почему мы вдвоём отсутствовали целые сутки?

– Что ж, спасибо, сын, – цедит хозяин дома сквозь зубы, изучая мою и Йена физиономии.

Моё испуганное, со следами побоев, и глазами, которые видели слишком много. И младшего сына – упрямое, упёртое и злое.

– Почему сразу не привёз её сюда?

Йена раздражает этот допрос. Он даже не скрывает насколько. Я жду, что, может быть, он сейчас признается, что мы переспали. Вот-вот сдаст нерадивую мачеху отцу.

Он наконец обращает свои голубые глаза на меня. Сканируя ими до самого нутра.

Айс выдерживает молчание, и мои нервы натягиваются в струну, которая должна вскоре лопнуть. Я вижу в его глазах все невысказанные слова. Ему бы хотелось обратить свой гнев на меня сейчас, выплеснуть, чтобы я захлебнулась его ненавистью к себе.

Но он лишь равнодушно вернул взгляд к отцу, пояснив наше отсутствие таким тоном, словно сильно сомневается в наличии у отца какой-либо мозговой деятельности:

– Район был оцеплен, как бы мы вернулись?

Не знаю, что повлияло. Наш вид. Раздражённые взгляды друг на друга. Озлобленные. Мы будто оба выпустили иголки и больше не могли находиться рядом. В одной комнате. Одном доме. А потом окажется, что и в одном городе.

После этих слов Айс просто развернулся и вышел. Ни с кем не попрощавшись. Я смотрела ему вслед, ощущая бесконечную тоску.

Последующие месяцы Бенджамин делал вид, что ничего не произошло. Он не задавал мне вопросов о том, как нам удалось вернуться в благополучную часть города, не спрашивал меня о том, кто хотел меня изнасиловать. Ни о чём. Его лицемерие возведено в настолько высокий уровень, что меня тошнило. Ему просто оказалось удобнее делать вид, что того дня и вовсе не было.

Более всего меня терзало, что моих не завершивших начатое насильников ведь так никто и не будет искать, они останутся безнаказанными. Бену на них совершенно наплевать. Когда же я завела об этом разговор, он лишь сказал, что в этом доме мне ничего не угрожает. Обидно было до горьких слёз, которые я пролила ночью в подушку. Этот дом и раньше мне был тюрьмой, а теперь муж прибавил ещё и страх оказаться вновь в западне мужчин, пожелавших отомстить за своего друга. Если я покину эти стены.

– Теа, ты знаешь, что наш сосед скончался? Тот, с которым ты раньше дружила, – буквально спустя пару недель с момента происшествия раздаётся в трубке голос отца.

Сердце глухо бьётся в груди. Я не желала этому парню зла, но он был виновен не меньше остальных. Пусть и не собирался участвовать в насилии, но потворствовал ему.

 – Нет, – тихо отвечаю в телефонную трубку, – как это произошло?

– Говорят, перебрал с запрещенными веществами.

Шесть месяцев спустя

Прожекторы Мэдисон-сквер буквально ослепляли. Я ощущала кожей волнение болельщиков перед выходом игроков на лёд. Несмотря на то, что мы находились в ВИП-ложе, мне было отчётливо слышно, как скандируют имя одного игрока. Того самого, что больше года не выходил на лёд из-за травмы. И сегодня его первая игра. Айса.